– Что приказали, то и сделали. Ну и медаль дали за это, – ответил я.
Девушка прапорщик села, закинув ногу на ногу.
– Молодец! А меня вот жена не пускает в Афган, – указал он на девушку.
Ну, ты и сволочь, Клюковкин! Ладно с дочкой начальника штаба и ещё с несколькими одновременно крутил шашни. Но с чужой женой, это перебор!
– Конечно. Я тут переживать буду, – сказала она.
Что-то мне подсказывает, что не будет. Найдёт кого-нибудь.
– Ладно, Клюковкин. На тебя уже приказ готов. Рапорт написал?
– Да, – протянул я лист майору.
– Не-а. Иди подписывай у командира. Потом ко мне, и я сегодня отвезу документы в штаб. Завтра уже будут готовы, и ты поедешь переучиваться.
– Нет проблем. А кто завтра заберёт документы из штаба? – спросил я.
Кадровик посмеялся, отвернулся и пошёл к себе за стол. В это время красотка с русыми волосами посмотрела на меня и, с наслаждением, облизнула языком губы.
– Сань, ну я же всегда уезжаю, подписываю и приезжаю. Забыл уже, – сказал мне кадровик.
Прекрасно! Пока товарищ майор работает и выезжает в штаб, ночуя не пойми где, Клюковкин «хранит» домашний очаг этого семейства. Сволочь ты, Саня!
Пожалуй, эти отношения из категории «для здоровья» с прапорщиком стоит закончить.
Свой рапорт я подписал у командира эскадрильи Ми-24, которую недавно сформировали в составе нашего полка. Не очень он был рад этому назначению, поскольку скептически относился к способностям Клюковкина как командира вертолёта. Но приказы сверху не обсуждаются.
– Мне передали, что после переучивания ты сразу в Мактаб. Как вообще такое возможно?! Настолько всё плохо в Афганистане, что нужны лётчики в такие короткие сроки? – удивлялся мой будущий комэска.
Его опасения были не напрасны. Взять и назначить вчерашнего правака с Ми-8 командиром Ми-24, и в ускоренном темпе подготовить его к Афгану – авантюра ещё та!
Это я знаю, что сяду и полечу, а комэска только слышал, что у Клюковкина руки растут не из того места. Зато про Санины успехи на «личном» фронте не забыл напомнить.
– Ты только с Хорьковым реши вопрос. Он же тебя убьёт, когда увидит. Его дочь собиралась в Афганистан ехать, но её кто-то из других медсестёр перебил по разнарядке.
Я даже знаю кто! Тося – просто бульдозер, который всё ломает на пути к цели.
Однако, в словах нового комэска была нестыковка. При чём здесь Хорьков, когда мне рапорт подписывает заместитель командира по лётной подготовке и сам командир? Оказалось, что всё очень и очень просто.
Когда я подошёл к двери кабинета командира, то обнаружил на ней табличку «Полковник Хорьков». Бывший начальник штаба теперь командир нашего 171го полка.
– Разрешите войти, товарищ полковник? Лейтенант Клюковкин, – постучал я в дверь и спросил разрешение у Хорькова.
Полковник поднял на меня глаза и, молча, поманил рукой. Захлопнув дверь, я подошёл к столу и продолжил говорить.
– Товарищ полковник, разрешите обратиться…
– Прекрати паясничать! Ты отродясь правильно не заходил в кабинет. Тебе только за подобные нарушения надо отдельную карточку заводить, – перебил меня Хорьков и встал из-за стола.
– Виноват, товарищ полковник. Начал исправляться.
Полковник подошёл ближе и задышал через нос. Хорьков был похож на быка, увидевшего красную тряпку. Настолько сильно он дышал, а его ноздри сужались и расширялись.
– Почему из всех полков Советского Союза, тебя назначили именно сюда? Что ты такого сделал? – спросил у меня Хорьков, протерев лысину.
