Я был в напряжении очень долго. В родном, вибрирующем и шатающемся Ми-8, я моментально расслабился. Да так, что ноги подкосились, и я с трудом смог удержаться на скамье.
– Сань, всё хорошо? – похлопал меня по плечу начмед Марат Сергеевич, который был в грузовой кабине и подошёл ко мне.
Оказывается, Иванов вылетел на задачу вместе с группой Тростина. Начмед осмотрел меня. Поняв, что я не ранен, достал маленький пузырёк и вату. Первая мысль – он мне сейчас обработает ссадины и царапины на лице.
Но только мы оторвались от земли, как Марат Сергеевич поднёс мне вату к носу, пропитанную неизвестным составом. И это был не спирт.
В нос ударил мощный запах самогона. Да такой, что у меня глаза заслезились. Но взбодрило не по-детски!
– Ах! Хороша, наливочка, да? – улыбался доктор.
Я почувствовал, что имелось амбре у Марата Сергеевича. Тут не надо быть гением, чтобы понять закономерность. Что зебра без полос, что начмед без перегара – вещи невозможные.
– Марат Сергеевич, ядрёный у вас нашатырь! – крикнул я.
– А ты как думал?! Натуральный продукт. Ты ж знаешь, что я только своё употребляю.
– Так, а куда нашатырь делся? – уточнил я.
– Не знаю. У меня его нет. Да и эта наливочка бодрит лучше, но пить не советую. У тебя опыта мало.
Обожаю нашего доктора за простоту! Интересно, насколько много у него практики было до того, как он стал доктором в авиационной части. Слышал, что он не сразу попал в авиацию.
Димону поставили капельницу, осмотрели раны, а он продолжал лежать неподвижно и смотреть в потолок. Вертолёт слегка тряхнуло, и Батыров повернул голову в мою сторону. Встретившись со мной взглядом, он слегка улыбнулся. Что там у него в голове творится, не знаю. Но я вижу, как по его грязным вискам прокатилась слеза.
Морально ему было сложнее, чем мне. Жена, ребёнок, упущенная карьера – вот чего бы он лишился, взорви он себя гранатой. Думаю, что такое эмоциональное напряжение и заставило его пустить скупую, но очень ценную, мужскую слезу.
– Сергеич, как он? – подсел я поближе к начмеду, который подсказывал санинструктору разведчиков, что нужно сделать Димону.
– Нормально. Жить будет точно, но восстановится не сразу. А там, как карта ляжет. Ты бы выпил, а то в горле пересохло небось.
– Сами же сказали, что наливочка для профи, – удивился я.
– Ну, будем тебя тренировать.
От напитка «мэйд бай Сергеевич» решил отказаться.
Я повернулся к Кариму. Его тоже перевязывали, но он улыбался, как джокер с рисунка на игральных картах. Даже сейчас Сабитович бодр и спокоен.
За бортом уже приближались окрестности Баграма. Вертолёт постепенно стал снижаться и через минуту коснулся площадки. Бортовой техник открыл сдвижную дверь. В проёме показались бойцы в белых халатах.
Они аккуратно принимали носилки с Батыровым и помогали спуститься Кариму.
Марат Сергеевич показал мне тоже выходить. Зачем, если я абсолютно целый?
Тростин похлопал меня по плечу, сбив слой пыли, и я вышел на посадочную площадку рядом с госпиталем. За мной спрыгнул и начмед. Отойдя от вертолёта, Марат Сергеевич показал на УАЗ «таблетку», куда мне следовало сесть.
– Я в норме, Сергеевич, – перекрикивал я шум винтов взлетающего Ми-8.
– Комэска сказал в госпиталь. Я выполняю, – развёл руками Марат Сергеевич.
Ну, раз сам Енотаев дал команду, то спорить нет смысла.
Меня провезли целых 300 метров до здания приёмного отделения. Почти как Папу Римского на «папамобиле».
