– Сань, а ты чего такой красивый? – встретил меня рядом с УАЗом Енотаев.
Ефима Петровича, естественно, тоже вызвали на разбирательство. Он выглядел весьма бодро. Как будто в Джелалабад едем закупаться в дуканах!
– Ну хоть за форму одежды выговор не получу, – ответил я.
– Ага! На моей памяти я тебе их штук 20 объявлял. Давай на обратном пути в дукан заедем?
Верная у меня мысль промелькнула про магазины.
– Предполагаете, что возможности больше не будет? – уточнил я.
– Верно мыслишь, – похлопал меня по плечу Ефим Петрович и дал команду садиться в УАЗ.
Дорога до штаба заняла немало времени. Я успел обсудить с комэска вчерашние события и получить несколько советов.
– Стой. Кивай. Авось пронесёт, – сказал Ефим Петрович, когда мы проехали через КПП бригады.
– Не самая лучшая линия защиты.
– Ты бы ещё адвоката привлёк. Тут в дело уже и Министерство иностранных дел вмешалось. Раньше как-то не замечали дипломаты, что с Пакистана постоянно идут и караваны с оружием, и их спецназ прикрывает духов. А про их истребители я и вовсе молчу. Вчера с командиром 236го полка разговаривал. Оказывается, его тоже вызвали сегодня на разговор.
Енотаев объяснил, что на вылет в район границы истребителям долго не давали команду. Всё анализировали и проверяли. В итоге командир 236го полка с Баграма сам отдал приказ лететь. В итоге пакистанцы заявили о «непрофессиональных действиях» наших лётчиков.
– Настолько наши себя «плохо» вели? – картинно удивился я.
– Пакистанцы из-за отказа чего-то там потеряли самолёт. Лётчик катапультировался. Наши виноваты.
– Логика железная, – ответил я.
Через пару минут мы шли по коридору в кабинет к командиру бригады. Там уже собрались все важные гости. Время нашего вызова ещё не наступило. Но из кабинета уже были слышны громкие разговоры и удары по столу.
– Эмоционально, – заметил я.
– Ещё бы! Ты вчера не видел командующего 40й армией. Ему похоже только Брежнев не звонил. Генерал был алый от злости. Пару раз врачей вызывали, чтоб накапать успокоительного.
В такой ситуации злорадствовать не стоит. Столь нервная ситуация может и навредить здоровью командующего.
Дверь в кабинет открылась, и оттуда показалась статная фигура человека в лётном комбинезоне.
– Протокольщики! – выругался он, захлопнув дверь. – Ефим Петрович, категорически приветствую вас!
Вышедший из кабинета был плечистым, мускулистым, с огромными ладонями, но невероятно добрыми глазами.
– Алексеевич, тебя уже отпустили? – спросил Енотаев.
– Да что они мне сделают, ребя! Дальше фронта не пошлют. А это твой казак?
Протянул мне руку Алексеевич, и я пожал её. Крепкий он мужик! Енотаев кивнул в знак утвердительного ответа.
– Полковник Томин Валерий Алексеевич. Как звать, парень?
– Лейтенант Клюковкин.
– Фамилия-то какая! Ну, будь здоров, ребя! – похлопал меня по плечу Томин и пошёл к выходу.
Из кабинета вышел командир джелалабадского полка и сказал нам заходить.
Войдя в помещение, я увидел несколько сидящих с суровым видом людей. На их бы месте я тоже так выглядел. Тут не только ситуация сложная для разбирательства, но и атмосфера в кабинете не расслабляющая.
В углу жужжит холодильник, а кондиционер «чихает», гремит и совсем не даёт охлаждения. Командующий, который был в звании генерал-полковника, и вовсе сидел, будто бы ему воздуха не хватает. Настолько он был красный! На фоне остальных он выглядел хуже и более болезненно.
