– Я думаю, надо этот балаган заканчивать. Вот мой письменный доклад, – протянул Целевой бумагу генерал-полковнику.
Тот начал читать, а Целевой снова взглянул на меня.
– Лейтенант Клюковкин, вы свободны. По распорядку дня, – повторил генерал-лейтенант.
– Товарищ генерал…
– Клюковкин, вы слышали что сказал генерал Целевой? Вы свободны, – положил перед собой бумагу командующий. – И оправданы. К вам претензий нет.
Спорить с командующим 40й армии я не собирался. Но никакого облегчения на душе у меня не было.
А ещё эта фраза про то, что я оправдан, меня только больше зацепила. Как будто тут был суд и я предстал перед советским правосудием. Но, как это ни печально, оно – это самое правосудие, оказывается сейчас слепым.
– Лейтенант Клюковкин, вы свободны! Возвращайтесь в расположение вашей группы и продолжайте исполнять обязанности командира звена, – сказал командующий армией и указал мне на дверь.
– Есть! Разрешите идти? – спросил я, вытянувшись в струнку.
Командующий застыл на своём месте, поглядывая в сторону генерала Целевого. Пока что моё предположение в том, что весь удар на себя решил принять заместитель командующего. А ведь Рэм Иванович в эфире запрещал работать в воздушном пространстве Пакистана!
И Енотаев зачем-то решил на себя принять вину. Ну, отправили бы меня в Союз в худшем случае. Зато Ефим Петрович дослужил бы до пенсии спокойно. А теперь неизвестно, как будут командиры распределять степень вины между собой.
– Ничего больше не хотите сказать? – задал мне вопрос командующий армией.
– Я уже всё в бою сказал, товарищ генерал-полковник.
– Так то в бою! – указал пальцем в потолок командующий и встал со своего места.
Он медленно шёл в мою сторону под тихое жужжание холодильника. Видимо, снова этот элемент местного интерьера требует жёсткой руки.
– Достал меня этот электропогреб, – воскликнул командующий и со всего маху приложился ладонью по двери холодильника.
Продукт Минского завода качнулся назад от мощного хлопка. Заместитель командующего ВВС армии чуть не упал со стула от неожиданности. У генерал-полковника удар оказался весьма тяжёлым.
– Точно больше ничего не скажете, лейтенант Клюковкин? – спросил у меня командующий.
– Никак нет, товарищ генерал-полковник.
Ещё бы! После такого размашистого «леща» по холодильнику что-то говорить я бы точно не стал.
– Понятно, – буркнул командующий и подошёл ко мне вплотную.
Генерал-полковник тяжело дышал и внимательно смотрел мне в глаза. Как-то странно! Только недавно отправлял меня из кабинета, а теперь не даёт уйти.
– За ваши действия полагается вас либо представить к званию Героя Советского Союза, либо отстранить от должности и отправить служить в какую-нибудь приморскую часть. Например, Берингово море вполне подойдёт.
– Товарищ командующий, он в Соколовке служит. Его уже ничем не напугаешь, – вступил в разговор Ефим Петрович.
Командующий кивнул и… протянул мне руку. Не сразу я осознал, что нужно пожать её, но секундного замешательства никто не заметил.
– Но всё что могу – это выразить своё уважение вашему характеру и профессионализму. На таких как вы, можно и страну оставить.
– Служу Советскому Союзу, – спокойно ответил я.
На этом моё пребывание в кабинете подошло к концу. Выйдя за дверь, я не сразу собрал в кучу все мысли. Пару минут решил постоять у открытого окна в коридоре, из которого был виден небольшой сад рядом со штабом.
