– Маман, а тебя каким ветром сюда занесло? – спросила она, насмешливо глядя на Горецкую. – Ты из какой фирмы? У Лорки работаешь?
– У какой Лорки?
– В «Пиковой даме».
– Какая «Пиковая дама», бл…! – неожиданно заорала Даша на девицу, которая по-прежнему нежно обнимала брата и рылась в его штанах. – Это наша маман! Анастасия, ты же сказала, что тебя сегодня не будет! Зачем кайфолом устраивать? Мне шестнадцать сегодня, поняла?
– Ой, я завтра напишу новую песенку о матери, которая устраивает кайфолом. «Дочки-дочки-дочки-ма-те-ери, ах, невинность мы утра-ти-и-ли!» – вдруг запела Трушкова своим противным голосом. – Нет, я лучше срифмую, и голос у меня, сами понимаете, не такой, как у Преснякова, – у Вовки лучше получится.
И, махнув по-лебединому волосатой ручкой, «поэтесса» сочла за благо удалиться в направлении кухни.
– Ну, вы поговорите с дочкой, вы все-таки первая мать, я-то вторая, пойду кофейку вам поставлю, – обернулась Трушкова в дверях кухни.
Несмотря на то, что все происходящее выглядело прямо-таки издевательством над хозяйкой дома, декламация стихов Трушковой разрядила все же обстановку. Тем более что у Горецкой после всего, что она увидела, как-то не было сил особо сопротивляться и словесно противостоять молодому поколению. Внутренне она была бы рада, если бы все это сейчас закончилось, «гости» бы мирно разошлись по домам, дети улеглись бы спать. Она даже не стала бы читать им нотацию утром, а предпочла бы все забыть.
Все-таки шок от увиденного был серьезный. Она вдруг поняла, что совершенно не представляет, как живут ее дети и в каких компаниях проводят свое свободное время.
– Мне надо здесь разобраться, – взяла себя в руки Горецкая и, оттолкнув Романа, прошла в комнату.
Даша же, пробормотав невразумительные слова оправдания, удалилась в ванную и бухнулась там прямо на пол.
Горецкая же очутилась в самой большой комнате их квартиры. И то, что предстало ее глазам, было хуже того, что она уже видела.
На обеденном столе, среди объедков и окурков, раздавленных тут же в сервизных тарелках, лежало женское тело. Раздвинув ноги, оно впускало в себя какого-то длинноволосого парня, который ритмично в такт рэпу двигал тазом. Лицо девушки было закрыто тазом другого мужчины, который тоже исполнял танец в духе модного нынче стиля «латинос». И, наконец, третий парень, закрыв глаза, тихо медитировал в кресле. Однако девушка и его задействовала – она свободной рукой интенсивно проводила сеанс мануальной терапии с его членом.
Горецкая была в ужасе. На нее никто не обращал внимания. Она не могла даже голосом выразить своего возмущения, потому что ее все равно никто бы не услышал – мощные колонки «Сони» перекричать было сложно. Она попыталась выключить музыку, но у нее это не получилось – сзади подошел какой-то лысый молокосос и, ущипнув ее за мягкое место, ухватил за грудь.
– Ты любишь, когда тебя трахают в задницу? – прокричал он ей на ухо.
С женой депутата в этот момент чуть было не случился инфаркт. Но она чисто машинально переспросила:
– Что?
– Я спрашиваю, тебе нравится, когда в попку делают бо-бо? – спросил молокосос. – Дело в том, что я по минету не очень загоняюсь, люблю анально! А ты, наверное, больше минет любишь! Ну, ничего, мы подружимся…
И тут Горецкая с размаху дала подростку оплеуху. Он осел на стул, совершенно не понимая, что происходит. Следующим движением она повернула ручку громкости на музыкальном центре, и в комнате установилась тишина.
