За воротами церкви еще оставались немногочисленные гуляки, но они жались к стенам и прятались в переулках, чтобы очистить дорогу всадникам клана Ода. Я следовал за ними пешком. Меня до сих пор не связали. Я надеялся, что это хороший знак, но, вероятнее всего, шагал навстречу собственной казни.
Храм Хонно-дзи представлял собой обнесенный стеной буддистский комплекс всего в нескольких кварталах от иезуитской церкви. Ни Нобунага, ни любой из тех, кто там находился, никак не мог пропустить переполох, царивший меньше часа назад. Я вдруг ощутил усталость. Впечатления этого дня давили на меня, но нужно было постараться. От этого зависела не только моя жизнь. Теперь я стал первым посланником миссии отца Валиньяно, и, хотя брату Органтино и удалось установить относительно дружественные отношения с Нобунагой, от этой встречи могло зависеть будущее церкви в Японии.
Слухи о том, что странного чужеземца вызвали ко двору, разлетелись по Хонно-дзи, и за воротами собралась небольшая толпа, чтобы посмотреть на меня. Эта толпа была куда спокойнее буйной оравы на улицах города. Люди держались на почтительном расстоянии и разглядывали меня с любопытством, но в остальном не показывали ничего. Их лица оставались безразличными, я не мог прочитать в них ни дружелюбия, ни вражды. Меня повели во внутренний двор и дальше, мимо приземистых, скромно украшенных домиков.
Полагаясь на свою подготовку, я изучал окружающую меня обстановку. Бросалось в глаза отсутствие в буддистском храме любых изображений Будды. Я вспомнил, как брат Амброзиу рассказывал о сожжении храма на горе Хиэй и недавней осаде икко-икки, воинствующих монахов, с чьим влиянием на дела в Японии пытался бороться Нобунага. Статуи, конечно же, убрали, да и сам факт, что Нобунага использовал храм в качестве временной резиденции, скорее всего, был не столь уж и тонким намеком для остальных буддистских монахов. С политикой придется быть осторожнее. Валиньяно хорошо обучил всех нас, но все равно я еще слишком многого не знал.
Мы поднялись по ступеням большого здания чуть в стороне от основного святилища. В приемной толпились самураи, купцы, мелкие феодалы и прочие видные люди, каждый с необычными и изысканными дарами. Я вдруг отчетливо понял, что вот-вот встречу одного из самых видных людей Японии с пустыми руками, но с этим уже ничего нельзя было поделать.
А еще я впервые за последнее время был безоружен. Даже во время сна я всегда держал копье под рукой. Теперь стоять без оружия мне было так же неловко, как большинству было бы неловко стоять голым. Как бы спокойно ни обращались со мной конные самураи, не было никаких сомнений: я здесь пленник, а не гость. По приемной пронесся шепоток. Моя макушка касалась низкого потолка, и все взгляды были устремлены на меня, хотя большинство присутствовавших и проявило достаточно уважения, чтобы притвориться, что это не так.
Старший из всадников тихо проскользнул в главный зал и вернулся спустя несколько мгновений. С ним был юноша с нежной бледной кожей и угольно-черными глазами. Он был одет в замысловатое оранжевое кимоно, зеленые узоры на котором подчеркивали небольшие серебристые пятнышки. Один из ожидавших феодалов приветствовал его по имени – Ранмару. Но тот в ответ лишь вежливо кивнул.
Ранмару жестом подозвал меня, и взгляды некоторых просителей тут же стали враждебными, потому что меня вызвали раньше них.
