Мне очень не понравился этот вариант. Я живо представила, как все бегают с фонариками по ночному парку и суматошно ищут нас, а мы уже мчимся в это время домой под развесёлую музыку из чьей-то магнитолы.
Да и попутка – очень сомнительно. Меня вот учили к незнакомым в машины не садиться… А Женьку, кажется, вообще ничему не учили!
– Так нельзя, – твёрдо сказала я со знанием дела.
– Ладно, – нехотя, но легко согласился Карпов. – Пошли искать дорогу к автобусу. Давай, раз нам не повезло найти спуск, если идти вправо от бухты, мы пойдём налево. Да, это дальше, но зато там наверняка есть какое-нибудь удачное место!
Мне уже было всё равно, потому что я ужасно боялась теперь за щенка, что его у меня изымут. Ситуация казалась безвыходной: и к автобусам надо, и щенка надо оставить себе.
Мы шли молча, и вода в бухте теперь казалась неприветливо тёмной, но всё же около неё было светлее, чем в лесу. О том, чтобы вернуться под сень деревьев, речи не шло, и мы брели вдоль края скалы, пока не добрались до места, где спуск и правда был не таким крутым и даже ступенчатым.
– Руку дай, – скомандовал Карпов и протянул мне ладонь. – А то грохнешься со своим псом!
– Ещё чего! – я спрятала свободную руку в карман, чтобы мальчишка никак не мог взять её.
Женька пожал плечами и начал спускаться первым, но своё желание подстраховать меня не ставил и придерживал за локоть той руки, которой я прижимала к себе щенка.
Камни здесь отчего-то были сухими, не скользкими и довольно плоскими, а мои кроссовки имели отличную для таких дел подошву, так что спуск показался мне хоть и опасным на вид, но на деле оказался лёгким и непринуждённым, и даже несанкционированная мной помощь Карпова к концу операции перестала меня напрягать.
И вот мы стояли на земле. Рядом с нами высилась тянущаяся вдоль побережья скала, под ногами лежала натоптанная дорожка, а слева бухта с её камнями, запахом воды и лёгким ветерком.
Карпов огляделся. Парк казался огромным, и статуя какого-то старца с длинной бородой, что восседал на огромном валуне, смотрела со своего постамента так печально, словно сочувствовали мальчишке, но в мраморных бездушных глазах мне чудился и укор. Такой же, какой Женька мог найти и в моих.
Карпов нервно сглотнул.
– Зато теперь проще найти дорогу, пошли! – юодро заявил нейнывающий Женька и прибавил шагу.
Мы с ним отправились теперь уже уверенно, по официальной тропе, где не так давно проходил весь наш класс.
Теперь казалось странным и удивительным, что мы могли потеряться здесь – в культурном парке, а не в диких дебрях. Что послужило всему этому, я не знала: не то страх, не то растерянность, не то какие-то духи этого места решили проучить нас и помогли заплутать. Как бы то ни было, теперь всё казалось простым, хоть природа вокруг и продолжала производить впечатление мистической, древней и мудрой.
Мы шли, не разговаривая, и вскоре вышли к совсем окультуренному месту, откуда по прямой аллее можно было выйти через ворота к автобусам.
Я напряжённо ждала криков Селёдки, которая, как рисовало моё воображение, в ужасе носилась по парку и рвала на себе свои завитые светлые волосы от злости и досады.
Но парк дышал тишиной. Такой особой осенней тишиной, в которой уже не стрекочут кузнечики, не щебечут птицы и даже последние клинья гусей давно пролетели, а те, что не успели, затаились на ночёвку, чтобы не лететь в темноте.
