И замолкла вновь. Я смотрела на безмятежного Ваньку и мне он казался вполне милым и мирным. Кроме того, мы с ним хорошо пообщались на встрече выпускников, так что теперь этот парень вызывал положительные эмоции в отличие от Карпова, с которым всё было, как и всегда, сложно.
– А сейчас? – поинтересовалась я, не выдержав.
Северова посмотрела на меня как-то удивлённо:
– Сейчас? – переспросила Оля, и мне пришлось напомнить ей, на чём закончился наш диалог:
– Ну… «раньше казался» подразумевает, что что-то поменялось.
– Да нет, ничего не поменялось, – она беззаботно рассмеялась. – Раньше казалось, теперь уже не кажется. Он реально полный придурок, просто привыкла уже как-то… К Карпову вот тоже привыкла. Всё-таки моя профессия расширяет кругозор и позволяет понимать людей лучше, чем они сами себя.
Я только вздохнула. У Оли всё может свестись к двум темам: Карпов и самолюбование. Обе эти темы меня раздражали, так что я предпочла пойти работать, тем более что близилось время посещения Олиного кабинета.
На первом занятии у Северовой мне было разрешено ничего не делать, а сидеть, смотреть и слушать. «Наблюдать и восторгаться», – как сказала не страдающая скромностью Северова.
Должна признать, что ни слушать, ни смотреть на проведение сего мероприятия оказалось совершенно невозможно, потому что хотелось хохотать в голос от того, как себя вела моя подруга. Пафос, уверенность, взгляд, осанка, различные модные термины – всё это так смешно смотрелось для меня, что я готова была прыснуть от смеха в любую секунду. И, судя по физиономиям присутствующих, не только я. Смешно было всем, но каждый держался, и я тоже не могла подвести коллектив. А то ведь засмеёшься – и все не удержатся. Некрасиво получится, да и Оля мне не простит. Скажет, что это я её авторитет подорвала.
К счастью, у меня с собой был плеер, и я включила его, воткнув в уши наушники. Благо, волосы длинные и распущенные – отличное прикрытие. А то не хочется обидеть подругу…
Погрузившись в музыку, я просидела целый час, отведённый для Ольгиного тренинга, совершенно не замечая ничего вокруг. И вот, в конце часа, все, кроме Оли, встали и пошли не в сторону выхода, а к проектору, и это показалось мне странным настолько, что наушники я вынула.
И как раз вовремя! Потому что Карпов спросил недовольно:
– Ну долго тебя ждать, Ворона?
Я растерянно поднялась с кресла и направилась к ребятам, пытаясь на ходу понять, при чём тут я. И, может, вообще не стоило идти, и от меня ждали чего-то другого… Например, что я стану что-то говорить…
Но я подошла к Женьке, раз это он возмущался, и спросила у него:
– Чего делать-то?
Карпов закатил глаза и отвернулся, ничего не ответив. Мол, чего со мной разговаривать.
– Фоткаемся мы, Ника! – пояснил голос Оли за спиной. – Это я попросила. Мне для портфолио пригодиться может. Давайте на фоне экрана. Вот, отлично!
– Ты, Ворона, всё, что угодно проворонишь, – процедил мне Женька.
Я не обиделась: на этот раз справедливый комментарий. И правда проворонила и не слышала ничего про фотографирование.
На экране был придуманный Олей логотип, который она кое-как смогла нарисовать в какой – то программе и очень этим гордилась. В общем, мы должны были запечатлеться на фоне её логотипа, который проектор проектировал на белый экран, что висел на стене.
Я осталась стоять рядом с Женей. Специально… Была у нас одна негласная… традиция. Стало интересно, вспомнит он ли нет?
