– Не думаю. Об этом трубили бы на всех медиаканалах, – Роман выпрямился и задумался. – Правда там шахты, быть может, какие-нибудь профзаболевания горняков одолели. Узнаем. Нам целый месяц вместе лететь, расскажет. Да не напрягайся ты так, Григорий! Тебе-то в любом случае ничего не грозит. Ты вакцинами на все случаи жизни по самую макушку напичкан.
***
Йота и правда ничем не отличалась от обычной девушки. Что, впрочем, только добавило пилоту тревог. По-своему заботясь о товарище, а равно блюдя неписанный кодекс коммерческого флота, осуждающий всякий флирт с пассажирами, Грицко старался не оставлять их наедине. Так втроём они и болтали о том о сём, коротая путь.
Йота оказалась довольно весёлой и общительной барышней, но держалась скромно и не заводила капитана, что вполне устраивало Грицко. В благодарность он даже подбирал ей из бездонных своих запасов рыбные блюда – тунца или сёмгу, так как мясо теплокровных животных она, как вскоре выяснилось, не любила, хотя и не отказывалась, если из-под фольги вопреки маркировке вдруг появлялся бифштекс.
Роман рассказывал пассажирке всяческие истории из жизни космических бродяг, подлинные и вымышленные, а она звонко смеялась, когда рассказ выходил смешным, и сочувственно хмурилась, когда повествование касалось вещей печальных. Иногда Йота брала гитару и пела пронзительные, тревожащие душу песни. Пела она на испанском, а потому смысла Грицко почти не улавливал, но интонацией, порывом и надрывом эти незнакомые песни напомнили ему старинные романсы, которые он когда-то очень любил.
Однако чем дальше продолжалась идиллия, тем больше Грицко утверждался в ощущении, что генопта отнюдь не так проста, каковой хочет казаться, что всё её естественное якобы поведение было наигранным, а на самом деле она изо всех сил старается показать себя человеком. Просто из кожи своей синтетической лезет.
Йота заметила напряжение пилота и однажды спросила его напрямик:
– Почему вы недолюбливаете геноптов? Боитесь, что они вскоре оставят вас без работы?
– Нет, – отмахнулся смущённый её проницательностью Грицко. – Уж чего-чего, а этого я не боюсь. Поверьте на слово. Пилотов уже пытались когда-то заменить компьютерами. Ничего из той затеи не вышло. Потери кораблей и грузов возросли втрое.
– Но мы не компьютеры, – дожимала Йота. – Мы лучше обычного человека справляемся с любой специфической задачей.
– Распространённое заблуждение, – вмешался в спор капитан.
– Вот как?
– Да. На вашей стороне, сударыня, генетическая оптимизация, а на нашей – естественный отбор. Знаете, какой процент курсантов получает лицензию? А сколько из них остаётся на плаву в нашем бизнесе? Мы, кому повезло, вертимся на пределе рентабельности. Вот и считайте. Выращивание и воспитание генопта стоит для заказчика очень дорого, а естественный отбор – ничего. Ведь за него платят сами пилоты. Подчас жизнями.
– Но я чувствую неприязнь.
– Я терпел его неприязнь лет десять, – засмеялся Роман. – Григорий у нас с Новой Хортицы, а там не любят хлыщей из метрополии. Считают Землю рассадником зла и разврата, а её обитателей – редкостными снобами.
– А вы считаете её центром цивилизации и сосредоточием мудрости! – огрызнулся Грицко.
– Но, Григорий, ведь так оно и есть! – воскликнул Роман.
– Если на Земле так хорошо, чего же тогда человечество разбежалось по галактике? – выложил любимый аргумент Грицко.
