Я стояла за его спиной тише мыши и радовалась, что, судя по всему, ненаглядный оказался прав. Новообретенная шестилетняя внучка впечатлила Марию Леопольдовну куда больше, чем моя скромная персона.
– Не переживай, сынок, моего яда на всех хватит. – С этими обнадеживающими словами она выпрямилась и повернулась в мою сторону. – Ну а вы, Сабрина, тоже стесняетесь?
Я растерянно хлопнула ресницами, не ожидая такого быстрого переключения интереса. Крис ободряюще сжал мою ладонь, и я неожиданно для себя произнесла:
– Нет, я не стесняюсь. Я боюсь.
Крис на меня досадливо шикнул, а в глазах Марии Леопольдовны зажегся опасный интерес.
– Есть причины?
Я молча вытянула из-за ворота медальон и пристроила поверх майки.
– О… – в третий раз произнесла матушка моего ненаглядного, окончательно теряя дар речи.
Она помедлила несколько мгновений, прервав зарождающееся крисовское: «Мама, я сейчас все…» – легким жестом руки, а потом повернулась к нам спиной, озвучив свой вердикт:
– Все ясно. Есть у русских замечательная фраза – здесь без пол-литра не разберешься…
– Мама!
– Чаю, мой дорогой, хорошего английского чаю. А ты что подумал? Здесь же ребенок, в конце концов. А я всегда говорила твоему отцу, что родительский пример из него никудышный… И где его носит? Меня же разорвет сейчас из-за желания выпытать из тебя все подробности и необходимости дождаться сначала его возвращения. Вот ты не мог явиться со своими сногсшибательными новостями хотя бы на полчаса позже?
Судя по тому, что Крис даже не пытался вмешаться в этот очень выразительный, но, по ощущениям, бесконечный поток слов, ему к такому было не привыкать. И мы молча и послушно двинулись гуськом на кухню.
Очевидно, после долгих лет совместной жизни у родителей Криса выработалось нечто вроде телепатической связи, и, в отличие от своей очаровательной супруги, господин Тайлер не торопился становиться вдовцом. Потому что едва мы расселись за столом, как следом за нами вошел высокий седой мужчина с густой ухоженной бородой и задорным юношеским взглядом, сверкающим из-под кустистых бровей.
– Honey, I’m[2]… – Он оборвался на полуслове, увидев нашу компанию, и совсем неожиданно закончил: – Опаньки.
Крис взял быка за рога и представил нас по второму кругу. Брови его отца круто взлетели вверх при слове «дочь», а взгляд цепко уперся в медальон при слове «девушка», однако в голосе, когда он заговорил, не слышалось ни удивления, ни озабоченности, только легкий, почти неуловимый акцент:
– Джеймс. Просто Джеймс, пожалуйста. Мэри одной-единственной повезло в России с отчеством.
– Я так не считаю. Как ты стал вести себя после просмотра шедевра советской мультипликации? Стоило мне чуть задержаться в ванной, ты уже колотил в дверь и кричал: «Леопольд, выходи, выходи подлый трус!», – парировала госпожа Тайлер.
– Ну… – Джеймс сел напротив и положил на стол сцепленные в замок руки. И под его взглядом лично я почувствовала себя напакостившей пятиклашкой. – Рассказывай.
Крис был куда менее впечатлительным, поэтому, когда он заговорил, ни заискивающих, ни извинительных интонаций в его голосе слышно не было. Сухие факты: встретил, увлекся, ребенок; работали вместе, начали встречаться, теперь вместе живем. В свете происходящего и нашего непосредственного в нем участия потребовалась помощь.
Он закончил в тот момент, когда Мария Леопольдовна поставила перед нами ароматные дымящиеся кружки. В центре стола возникла вазочка с конфетами, и заскучавшая за взрослыми разговорами Ника тут же была потеряна для общества, а бабушка с дедушкой сразу стали для нее любимыми.
