Дело усугублялось приездом неких полуответственных товарищей, которые должны были выступить с пламенными речами на демонстрации в поддержку праздника. А так как все бегали, суетились, готовились и разучивали слова, то встретить товарищей Гудков отправил меня. Нет, вы не подумайте, что никого более ответственного не нашлось, но я же говорю – в городе царили суета, кавардак, все «красили траву», так что да, пришлось «сбегать» мне. Благо тут всего три километра.
И вот результат – шесть трупов и полностью опустевшее село… А я брожу тут и не знаю, что делать.
– И что ты собираешь мне тут показывать? – начал было Енох, но закончить ему не дали. Во дворе послышался какой-то звук.
– Хозяева вернулись? – удивился и я выскочил из дома.
Енох устремился за мной.
Я огляделся: во дворе было всё по-прежнему.
– Глянь туда, – сказал Енох и кивнул на забор.
Я обернулся. Верхом на заборе сидела маленькая девочка с трогательными косичками и увлечённо баюкала замурзанную тряпичную куклу.
– Генка, это же ребёнок! – удивился Енох. – Что он тут один делает?! Одна, то есть…
– Тихо ты! Напугаешь, – шикнул на него я, мучительно размышляя, как заговорить с нею, чтобы не испугать.
– Придётся с собой забирать, – вздохнул Енох, – вот Гудков «обрадуется», когда ты вместо этих ответственных товарищей приведёшь её.
– Да не собираюсь я её никуда тащить! – огрызнулся я шёпотом, наблюдая за девочкой.
– Сам посуди, ну разве можно ее здесь бросить? – вопрос был важным и не давал покоя. – Такую маленькую. В этой странной деревне. Одну.
Я вздохнул и покачал головой. Обзаводиться ребёнком мне не улыбалось.
– Маленькие дети должны быть рядом со взрослыми, – продолжал убеждать меня Енох. – Иначе они становятся непредсказуемыми. Шумят. Бегают. Нет ничего хуже, когда шумят и бегают. Мда… вот как-то меня временно приютили в одном монастыре, и у нас там был один маленький ребенок. Правда не девочка, а мальчик. Но тоже шумел и бегал. Настоятель от такого беспокойства совсем не мог спать и постоянно пил вино. Уфффф… хорошее вино было у настоятеля…
Енох сглотнул, но тут вспомнил о маленькой девочке, которая продолжала сидеть на заборе и баюкать куклу.
– Да, хорошее вино…
От забора послышалось сдавленное хихиканье.
– Генка! Она меня слышит! – удивился Енох и крикнул ей, – эй, девочка! Ты меня видишь?
Девочка, не поднимая низко опущенной головы от куклы, кивнула.
– Ты правда видишь меня и слышишь? – не унимался донельзя удивлённый Енох.
Девочка кивнула опять.
– Генка, нам нужно её отсюда забирать, – тревожным шепотом сказал Енох. – Она меня видит! Ты представляешь?!
Пока я мучительно думал, как поступить, Енох опять окликнул её, строго сдвигая брови.
– Ты пойдёшь с нами?
Девочка хихикнула и кивнула.
– Она согласилась! – сообщил мне Енох и опять крикнул девочке, – Обещаешь вести себя хорошо?
Девочка, чуть помедлив, кивнула, от чего обе косички весело подпрыгнули.
Солнце припекало, старательно освещая забор, двор и избу. От этого света и весь хутор Хохотуй, и маленькая хрупкая девочка казались золотисто-прозрачными, почти розовыми. Густо и безмятежно пахло весной. Большие шмели с сердитым жужжанием носились над дворами.
– Тебя как зовут? – не унимался Енох. – Где твои родители?
Девочка не ответила, продолжая играть с куклой.
– Ну что ж, – вздохнул Енох и задумчиво замерцал. – Без имени никак нельзя. Нужно дать тебе имя. Хотя бы временное.
