– Вы следуете в Лондон, – произнес граф.
В голосе прозвучал оттенок вопросительной интонации, словно собеседнику предлагалось опровергнуть это утверждение, если оно не соответствует действительности.
– Да, – сказал молодой человек. – Я буду служить в русской миссии.
Француз обрадовался.
– О, мой юный друг! – воскликнул граф. – Вы будете служить под началом главы миссии Воронцова. Мы много слышали о его отце, графе Романе Воронцове.
Путешественник оторвал взгляд от безрадостного морского пейзажа и повернулся к юноше и его спутнице.
– Вы были знакомы со старым графом Воронцовым? – спросил князь Карачев.
– Нет, к сожалению, нет, – ответил француз. – Граф Роман Воронцов был мастером русской провинциальной ложи.
– Вы масон? – спросил юноша.
– Я возглавляю Grande Loge Des Enfans Trouvés, – с гордостью ответил граф.
– Великая ложа обретенных детей, – пробормотал юный князь по-русски.
Он еще не решил для себя, как относиться к масонам.
– Я сочту за счастье быть представленным Воронцову. Я имею в виду, конечно же, сына, – добавил француз.
Князь Кирилл Карлович замешкался, не зная, следует ли понимать слова графа как просьбу поспособствовать знакомству с русским министром и следует ли на сей счет давать какие-либо авансы. Юноша сообразил, что собеседник – такой же скиталец, как и другие французские дворяне. Граф любовался морским пейзажем под пронизывающим ветром по причине крайней стесненности в средствах. При себе он держал портфель и черный тубус, составлявшие весь его багаж. Вещей в них умещалось немного.
– Не будете ли вы так любезны, – промолвил князь, – пожалуйте к нам в каюту. Холодно на открытом воздухе.
– Благодарю вас, – ответил граф. – Я останусь на палубе. Не стоит волноваться за меня. А вы все же вернитесь в каюту. Сопроводите мадмуазель Фоссе.
Граф вперил упрямый взгляд вдаль. Лицо его выражало решимость выдержать не только морскую бурю, но и более суровые испытания.
Князь ответил поклоном. Он взял под руку Амели, и они вернулись в каюту. Юноша сомневался: не смалодушничал ли, оставив французского графа на палубе. Но решительно он был не вправе подвергать испытаниям мадмуазель Фоссе.
Князь согревал в руках ладошки девушки и размышлял о мусье Ролэне, вынужденном наниматься в услужение, и о графе Ла-Ротьере, оставшимся на палубе. Он примерял к себе их судьбы и не мог вообразить себя в подобном положении. Он захотел заверить мадмуазель Фоссе, что непременно оградит ее от нищеты и холода. Князь решил было признаться в любви. Но приступы «морской болезни» не располагали к нежности. Кирилл Карлович отложил признание до конца путешествия.
Амели сидела спиной по ходу движения лодки. Князь расположился напротив. Девушка, развернувшись вполоборота, вглядывалась в приближавшийся берег. Кирилл Карлович не поинтересовался, кто будет встречать мадмуазель Фоссе в Грейт-Ярмуте. Князь заранее проникся неприязнью к ним. Сейчас Амели ступит на землю, и кто-то еще, а не он, князь Карачев, примет на себя заботу о ней.
Лодка уткнулась в деревянный пирс. Появился субъект, вполне заслуживший антипатию Кирилла Карловича. Человек в черном плаще возвышался над ними.
– Аркадиус! – обрадовалась Амели.
Она поднялась с такой поспешностью, что суденышко едва не опрокинулось. Лодочник проявил завидную сноровку, чтобы не оказаться за бортом вместе с пассажирами. Одновременно он успел поддержать девушку. А сверху уже протягивал руку тот, кого она назвала Аркадиусом.
