Внешне мы с ним совсем не похожи – я многие свои черты унаследовала от матери, в которой смешалась украинская, румынская и еврейская кровь, к тому же в детстве и юности я отличалась склонностью к полноте, так что меня даже называли "Пышечкой"; Юрик же поджар, долговяз, худ, со светлыми волосами и таким курносым носом, что самый ярый патриот не смог бы приписать ему происхождение от Богом избранного народа – а есть, есть у нас с ним такая общая прабабушка родом из Одессы! Наши отношения всегда давали и дают много пищи для пересудов – еще бы, люди, которые живут на ножах с родными братьями и сестрами, не могут себе представить, как можно так обожать родственников "дальних" – если, конечно, тут действительно родственные связи, а не нечто совсем другое… Тут голос "доброжелателя" обычно понижается до шепота, и выразительная мимика досказывает то, чего не в силах выговорить язык. Но мы с братом только смеемся над этими блюстителями морали, и их грязные намеки нас не раздражают, а забавляют. О нас рассказывают небылицы, нам завидуют – значит, есть чему завидовать.
– Я тебя не видел вечность! – заявил он, закрывая за мной дверь. Теперь эта комната казалась в два раза просторнее, чем в те времена, когда тут сидел ученый секретарь института; тогда стены были окрашены мрачноватой серо-зеленой масляной краской, теперь же они отделаны светлыми панелями, которым соответствует светлая, почти белая, офисная мебель.
Я сняла плащ, небрежно бросила его на стул и уселась на столе, болтая ногами; он развалился передо мной в кресле и окинул меня критическим взглядом.
– Прекрасно выглядишь, Пышка! Ты похожа скорее на плоскую лепешку, чем на пышку! Неужели соскучилась?
Разве можно дождаться комплимента от любимого братца?
– Когда соскучусь, приду к тебе домой. Я здесь по делу.
– Догадываюсь. Ты на мели?
– И на очень большой.
– Слушай, давай я тебя оформлю консультантом по договору, а на работу ты будешь ходить только тогда, когда будешь нужна.
Юрий предлагает мне это при каждой нашей встрече, и я каждый раз отказываюсь. Я поклялась себе, что не буду ни на кого работать: ни на государство – оно уже съело у меня несколько лет жизни – ни на хозяина, ни на мужа, ни даже на брата – только на себя. Я хочу сама собой распоряжаться. Уж такая у меня натура – я индивидуалистка.
– Нет уж! Знаю я тебя – я тогда тебе буду нужна каждый день. Тебе ничего не надо перевести?
– Нет, переводить пока ничего не требуется, но ты удивительно вовремя. У меня для тебя есть работа. Я уже собирался тебе звонить.
И он принялся рассказывать мне, что завтра из Нижнего Новгорода к нему приезжают потенциальные партнеры из одного очень богатого и солидного банка и через неделю, если они обо всем договорятся, у них состоятся переговоры с французами – для этой цели он уже снял загородный пансионат. Я ему жутко нужна во всех своих ипостасях – и в своем обычном качестве, и как переводчица, и как женщина, потому что банкир из Нижнего всюду таскает за собой свою очаровательную жену и уже намекнул, что та нуждается в компании – или в компаньонке.
Я вздохнула. "Мое обычное качество" – это наблюдать за партнерами во время переговоров, составлять о них свое мнение и потом сообщать его Юре. Он говорит, что я уже несколько раз спасала его от больших неприятностей, может быть, даже от банкротства, вовремя предупредив, что с данными людьми не стоит иметь дела – они ненадежны. Я знаю, что во многих фирмах есть такие же, как я, специалисты по человеческим отношениям, консультанты-психологи. Но мне кажется, что мои способности – а я действительно неплохо различаю истинное лицо человека под маской (и, кстати, вижу саму маску) и определяю, когда собеседник врет, когда он сомневается, когда он внутренне не согласен, но держит свое мнение при себе – совсем не связаны с полученным на вечернем психфаке образованием и уж конечно никак не основаны на каком-нибудь нейролингвистическом программировании. Кажется, это звучит чересчур самонадеянно. Но это правда. Просто я всегда, еще с детства, отличалась наблюдательностью и к тому же наделена фотографической памятью – это мне дано от Бога.
