Глеб специально от отбивной так аппетитно кусок отрезает, у меня сейчас слюни на колени покапают.
— Устаревшая информация. Жених, как узнал, что мой отец разорился, отменил свадьбу и с вещами за дверь выставил. То есть быстренько бросил.
— Сочувствую, — если я про Никиту сказала чистую правду, то Глеб только что нагло соврал. Ничего подобного он не ощущает и даже не старается сделать вид.
— Лишнее. Тут за меня можно только порадоваться. Зачем мне рядом гнилой человек? Избавилась и слава богу. Знаешь, а я передумала, всё-таки поем, — заявила я, поднялась на ноги, подошла к Громову и забрала его тарелку. — Себя же ты точно не станешь травить, поэтому всё твоё безопасно. Ты же не против?
— Ну как бы уже забрала, так что ешь на здоровье.
— Отлично, — вернувшись с добычей на своё место, улыбнулась я и вытянула руку. — И свой бокал мне, будь добр, тоже отдай.
Ничем Громова не пронять, тарелку с едой беспардонно конфисковала, вдогонку ещё и вино затребовала, а у него на лице эмоций как не было, так и нет.
Мужчина покосился на свой бокал с таким же безразличием, как секунду назад на меня смотрел, но поднял его и мне через стол протянул.
Руки у меня не такие длинные, как у Глеба, поэтому чтобы дотянуться, пришлось привстать.
— Спасибо, — на этот раз не удалось вовремя язык прикусить, и Громову всё-таки досталось от меня вежливое слово.
Передавая бокал, мужчина едва заметно задел мою ладонь подушечкой пальца, что удивительно, но факт, я уже не только в рот кусок мяса положила, но успела переживать и проглотить, а мимолётное касание до сих пор ощущаю на коже, словно ожёг. Если это таким образом во мне эхом отзывается прошлая любовь к Глебу, то её нужно нещадно давить, у него-то ко мне явно никаких тёплых чувств не осталось, зато злости и желания отомстить наверняка хоть отбавляй.
— Я уже на твой вопрос отвечала, значит, теперь моя очередь спрашивать, — заявила я исключительно ради того, чтобы не сидеть в тишине. — Ты женат?
— Нет.
Вопреки моей воле, глупое сердце порадовалось и забилось быстрей.
— Встречаешься с кем-нибудь?
— Если ты имеешь в виду серьёзные отношения с долго идущими планами, то таковых нет.
Ясно, на самом деле, очень даже у Глеба есть отношения, наверняка целы ворох, только они скоротечные и для него малозначимые, в народе подобные связи именуются – блудом, а мужчин, что их практикуют, называют – кобелями.
Оказывается, услышать, что у твоего мужчины, пусть и бывшего, есть любовницы — сомнительное удовольствие, которое легко роняет настроение до отметки – паршивое. Ещё что-то спрашивать у Громова резко перехотелось, вдруг опять неприятное скажет. И чем мне тишина не понравилась, нормально же ужинали?
— Как ты, наверное, уже знаешь, у меня достаточно крупный бизнес, — где-то через минут десять, Громов вновь подал голос, причём из нас двоих, закончил ужинать только он. Так понимаю, его заботит исключительно собственное пищеварение и аппетит, а на меня ему плевать с высокой-высокой башни. — Судимость, особенно в последнее время, начала становиться настоящей проблемой. Не все, конечно, но некоторые двери мне закрыты. Хочу это изменить. Я уже добился пересмотра дела, следующим шагом станет полное моё оправдание и снятие судимости.
— Ну что ж, дело нужное, удачи тебе, — перед тем, как допить оставшееся на донышке вино, пожелала я и даже приподняла бокал.
— Всё не так просто. Преступление было, этот факт не оспорить. Значит, чтобы отмыться и не только на бумаге, но и перед глазами общественности, мне нужен тот, кто это преступление совершил, ему должны выдвинуть обвинения, а суд осудить.
