Воевода, подскочил, как положено, на коне, хоть и было тут совсем близко. Спешился важно, без суеты, принял посольскую грамоту от Румянца, прочёл, разбирая, казалось, каждую букву. Затем поклонился Борису, на накидке которого разглядел белого сокола – знак Суздальского Дома, и только потом пригласил всех в город.
По пути познакомились ближе. Воеводу звали Слепень и оказался он человеком общительным и добродушным. Показал издали, где обитают князья, где обучается ополчение и собирается дружина, где кузни, где храм, где конюшни, но, показав всё это, повернул гостей к собственным хоромам.
– Только отстроились, – извинился он. – Домов готовых мало ещё, так что прошу на мой двор. Пока отдохните с дороги, а я быстро князя сыщу.
Передав своего аргамака подбежавшему слуге и наказав отшагать лошадь с дороги, что бы та хорошенько остыла, Борис со спутниками последовал за Слепнем.
Несмотря на растопленную печь, в хоромах воеводы оказалась даже холоднее чем на улице, к тому же по горнице гуляли сквозняки от плохо заделанных стен. Поэтому путники, сбросив лишь влажные плащи, уселись поближе к печи. Воевода приказал подать вина и дичины, а сам, передав гостей на попечение слуг, отправился искать князя. Борис, всё ещё ёжась от холода, припомнил привычку старшего брата и попросил вино подогреть. Румянец потребовал того же, а Тимофей от такого чудачества отмахнулся и предпочёл всему жирный кусок мяса.
Скоро появился князь в сопровождении обоих своих сыновей. Он словно вихрь ворвался в дом воеводы и устремился к гостям. Жажда деятельности просто кипела в пожилом уже человеке. Молодые князья вели себя сдержано, вперёд отца не совались, а встали скромно рядом с воеводой.
Прозвучали должные представления, обмен приветствиями. Борис протянул Юрию Ярославичу тайную отцовскую грамоту, предназначенную для передачи из рук в руки, а князь тут же её распечатал. В полной тишине зашелестела дорогая кожа. Никто не присел, не тронул кубков с вином. Пока Юрий читал, шевеля губами, его сыновья и Борис внимательно присматривались друг к другу.
Павел был намного старше Бориса и отличался от деятельного отца более степенным видом, видом умудрённого жизнью человека. Пётр одних с Борисом лет, может быть на год-два старше, больше походил на Юрия. В глазах его ещё не угас огонь детского озорства, юношеских мечтаний, но уже явно пробивались воля и целеустремлённость отца.
Вся семья, несмотря на различия в возрасте и темпераменте, производила впечатление суровых воинов порубежья – непрестанно воюющих, но не гнушающихся при случае и за простую работу браться. Похоже, князьям частенько приходилось менять плотницкие топоры на боевые, ставить острожки, оборонять их, или скрываться от врага в лесах и нападать из засады. Для Бориса подобная жизнь смахивала на сказку. Ему же самому, с его тихим детством в стольном Суздале, и нынешнее посольство вполне сошло за великое приключение.
– Москва, чтоб её… – выругался князь, прочитав свиток, – …ну нигде от неё покоя нет, всюду лезет, всё под себя гребёт.
Князь взволновано прохаживался по горнице, держа послание за спиной. Борис отцовской грамоты не читал, но сообразил, что московские дела допекли многих. Чем не повод объединиться в союз?
– Слышал, стреляли в тебя по дороге? – спросил неожиданно Юрий. – Где? Кто такие, разобрались?
– Стреляли, – признал Борис. – Недалеко от Мурома, в часе езды, примерно. Кто такие, не знаю, сам гадаю всё время. Но если подумать, то вроде как некому. Врагов-то у меня здесь нет. А отцу хоть моя смерть и расстройством выйдет, всё же не станет помехой в делах. Я же не старший, не наследник…
