Внутренняя территория – даже совестно называть её двором – затенялась полностью стройными сейбами, раскидистыми манговыми деревьями и изящными пальмами. Переплеталось много кустарниковых растений и лиан, по которым постоянно порхало разнообразное разноцветье птиц, из которых я мог сразу узнать лишь зелёных попугаев и африканских ткачиков, первых – по характерному виду и крику, последних – за их сходство с нашими воробьями. Под манго стояло несколько столиков с удобными креслами вокруг них. Никакого шума, ни пыли с улиц не проникало сюда. Все наши внутренние террасы второго этажа были составной частью этого зелёного рая.
Назавтра после ужина Роже поднялся к нам на террасу, и мы втроем устроились в креслах, задрав ноги на парапет, с бутылками пива в руках.
– Какая у вас нагрузка? – спросил он.
– По восемнадцать часов в неделю, – ответил я.
– У меня двадцать… А расписание?
– Всё с утра и до полудня.
– Очень удобно, но, похоже, нет времени для покупок и готовки, пропадает послеобеденная сиеста и вечер.
Дело в том, что местное население спало или лежало в тени между половиной первого и половиной четвертого пополудни ежедневно и всегда. Жизнь в это время замирала полностью: очень жарко было. Перспектива возни на кухне в такой момент, а другого, свободного времени не предвиделось, вызывала чисто физическое отвращение.
– Ну, жильё нам колледж оплатит, – сказал Роже, – однако столоваться у Ламе и пользоваться услугами его команды для уборки и стирки вылетит в треть месячной зарплаты, а может и больше.
– Многовато, – заметил Виктор.
– Что же делать? – спросил я.
– Надо брать повара, – ответил Роже, – который бы и убирал тоже. Это обойдётся гораздо дешевле. Все наши так делают. Да и кухня у вас очень удобно расположена.
– Пожалуй, стоит попробовать, – согласились мы.
Кухня наша, действительно, была удобно расположена. Она представляла собой каменную будку, отдельно стоящую в углу на стыке двух террас, оборудованную мойкой, газовой плитой от баллона и кладовкой. А столовая была огромной изолированной комнатой с четырьмя дверями на обе стороны, выходящими на внутреннюю и наружную террасы, запахи из кухни туда не проникали.
К моему великому неудовольствию открытым голосованием два против одного завхозом и казначеем выбрали меня. И начались двухнедельные мучения: каким-то образом весь город быстро узнал, что нам нужен повар, и оказалось, что население состоит, главным образом, из поваров. Ну, тех, кто без письменных рекомендаций, я отправлял быстро, сложнее пришлось разбираться в бумагах, часто составленных наспех и неряшливо. "Раньше здесь было много белых, теперь они почти все уехали, некоторые быстро-быстро, – объяснял мне Самба, который работал у нашего "осколка колониализма" главным поваром. – Они не хотели давать характеристики своим слугам, вот ребята потом сами диктовали писарям". Этих писарей я уже видел, они весь день тесной гурьбой сидели за самодельными переносными столиками перед главными воротами почтового двора и, почти не слушая выразительно излагавших свои мысли сидевших перед ними на корточках очередных неграмотных клиентов, быстро и неразборчиво строчили шариковыми авторучками на грязных листах дешевой и тонкой бумаги… Так что смотрел я только машинописные рекомендации.
Первым на испытательный срок взяли Омара. Три дня у меня с ним всё шло весело и одинаково; утром первого дня я спросил:
