- Ну, значит, всё правильно, - лениво повел широкими плечами. – Мы двое об этом и знаем.
- Ну, да, - хохотнула я. – А еще Ваня, Аленка и благодаря ей - полгорода.
- Согласен, перестарался, - скуксился он, веселясь. – Думаешь, так лучше? - показательно оттянул одну из лямок, почти сняв ее с плеча. – Поиграем в сантехника и хозяйку квартиры?
- Иди ты, - шлепнула его по руке и вернула лямку на место.
Отрегулировала подтяжки так, чтобы ни одна из лямок не слетела с плеч, а джинсы не сползли вниз.
- Надеюсь, с таким натяжением мои джинсы к концу дня не разрежут меня пополам, начиная от задницы? - продолжал веселится Матвей над моим ноухау.
- Зависит от того, как интенсивно ты ей будешь крутить.
- Суровая женщина, - проговорил он почти восхищенно, и между нами намертво установился зрительный контакт.
Я почти прижата к стене в прихожей, Матвей нависает надо мной большой и сильной горой, от которой веет невероятным теплом. А еще… я до сих пор держу его за подтяжки, словно боясь отпустить. Словно готова вот-вот притянуть его к себе и ещё раз попробовать на вкус губы, изломленные в легкой улыбке.
Как тогда, двенадцать лет назад. Правда, вместо подтяжек на нем была джинсовая куртка, за которую я и цеплялась, когда подкосились колени от первого в жизни поцелуя.
Но протяжный звонок в дверь прервал маленькую магию, искрящую между нами.
Скинула с себя сладкий морок и отпустила подтяжки.
- Я открою, - произнесла чуть сипло и, расправив плечи, приоткрыла дверь.
- Привет, - от улыбки стоящего за порогом мужчины бабочки, порхающие в животе в подгузниках, дружно вскрикнули: «Опять ты?!».
- Привет, Лёш, - откашлялась я и открыла дверь шире.
- О, папа пришёл! – счастливый возглас сына за спиной, вынудил отойти чуть в сторону, чтобы он мог обнять отца.
- Смотрю, я помешал? – спросил Лёша несколько надменно, бросив недовольный взгляд за спину, где стоял Матвей.
- А ты пришёл чтобы чему-то помешать? – спросила я, всеми силами стараясь, чтобы тон вышел шутливым.
В присутствии Вани приходилось сохранять видимость дружеских отношений с Лёшей. Ведь для сына мы расстались «добрыми друзьями», которые просто перестали любить друг друга, но никогда не перестанут любить своего сына.
- Я пришёл чтобы побыть с сыном, - деловито заявил бывший муж и поставил Ваню на ноги рядом с собой. – Воскресенье – мой день, если ты забыла.
Вроде, он сказал это ртом и словами, но по ощущениям казалось, что он только что прямо при всех поднял ногу и пометил стену, и сына под замах. Глядя мне за спину, где всё ещё стоял Матвей, Лёша стянул с плеч пиджак и повесил его на крючок прихожки.
- Ну, привет, Лёша, - с некоторой иронией выговорил его имя Матвей и встал слишком близко к моей спине, почти прижавшись к ней. Протянул распахнутую ладонь для приветствия и завис в ожидании, когда мой бывший ответ взаимностью и перестанет сверлить его взглядом застывших синих глаз.
- Ну, привет… как там тебя? – с некоторой брезгливостью в тоне пожал Козырскому руку.
Хороший мальчик. Как взрослый себя повёл. Оставлю для него на полке пирожок, чтобы заткнул им рот при необходимости. Моей необходимости.
- Матвей, - спокойно проговорил Козырский и отнял руку, когда их рукопожатие стало больше походить на армрестлинг.
Серьёзно? Игнатьев решил помериться тестостероном? Ну, удачи…
- А мы с Матвеем вот так здороваемся, - бодро произнес Ваня и сжал маленький кулачок. – Сделай кулак, папа.
