- Мне позвать этого, как ты говоришь, отморозка. Чтобы ты повторил ему это в глаза? А- то как-то некрасиво выходит.
- Зови кого хочешь, но над алиментами советую подумать.
- Это я тебе советую подумать и включить совесть, Игнатьев! – резко толкнула его в грудь и почти вжала в дверь. – Ты платишь алименты с официальной зарплаты. С официальной, Игнатьев. Напомнить тебе во сколько раз официальная зарплата ниже неофициальной? – шипела змеей, хотя хотелось кричать и царапать его надменную рожу. – И даешь ты эти деньги ни мне, ни кому-то еще, а своему сыну. Сыну, Игнатьев! Ты думаешь, отдаешь дохрена великую сумму? Да, чтобы купить Ване железную дорогу, о которой мы с тобой договаривались, я добавила в полтора раза больше, чем ты платишь ежемесячно. И ты считаешь, что на эти деньги можно содержать еще и моих любовников?
- Не дави на жалость и не выдумывай чушь, - полоснул по мне безразличным взглядом. – Тех денег, что я даю, вполне достаточно для содержания ребенка. Ребенка, Аня.
- Тебе показать чек от железной дороги и чеки на продукты, купленные только за сегодня, чтобы ты в полной мере осознал, какую чушь несешь ты?
- Я знаю, какие в магазине цены. Не пытайся давить на жалость, - выронил он небрежно.
- По-моему, ты знаешь только цены на презервативы, потому что сам тот еще гон…
- Мама, папа! – звонкий голос сына за спиной, заставил отпрянуть от Игнатьева и натянуть фальшивую улыбку на лицо. – Чайник выключился. Пойдёмте пить чай.
- Идём, сынок, - неожиданно забасил Игнатьев, когда из кухни следом за Ваней вышел Матвей.
Потрепав сына по макушке, бывший муж зашел с ним в кухню, о чем-то едва слышно переговариваясь.
- Всё в порядке? – участливо спросил Матвей, вероятно, заметив, как я пыхтела от злости.
- Не лезь, - ответила излишне нервно и тоже направилась в кухню. – Идём пить чай.
17. Глава 17
За столом три взрослых человека и один ребенок. Из разговоров только… шумное проглатывание горячего чая. Из жестов – разворачивание конфет и быстрые взгляды друг на друга, в ожидании того, кто первый слетит с петель.
- Когда я ем, я глух и нем, да, мама? – не выдержал, наконец, Ваня.
- Правильно, сынок, - согласно кивнула и улыбнулась своему чаду, сидящему между моим бывшим мужем и, с позволения сказать, бывшим парнем.
- А долго надо неметь? – не намеревался отступать Ваня.
- Пока не наешься.
- А я наелся. Теперь можно разговаривать?
- Можно, Вань.
- Папа, - повернулся он к Лёше и коснулся его руки. – А ты поиграешь со мной в железную дорогу?
- Конечно, сынок. Её ещё, наверное, собрать нужно?
- Матвей мне всё вчера собрал. А ещё мы играли с Лосинычем и спасали принцессу от поезда. Его пираты угнали, представляешь? – широко распахнутыми глазами Ваня смотрел на отца так, словно пересказывал самый настоящий вестерн, а не обычную игру на полу детской.
- Какой Матвей молодец, - с издевкой пропел Лёша, бросив на Козырского взгляд полный отвращения. – Везде успевает. Глаз да глаз нужен…
- Ну, если тебе нужен глаз да еще один глаз, советую не совать их, куда не следует, - обманчиво доброжелательным тоном проговорил Матвей. Залпом осушил кружку и встал из-за стола. Взглянул на меня и с благодарностью сказал. – Спасибо. Было вкусно.
Ну, да. Чай, конфеты – изысканное блюдо высокой кухни.
- На здоровье, - выдавила я с легкой улыбкой, и все собравшиеся молча пронаблюдали за тем, как Матвей помыл за собой кружку и оставил ее на сушилке.
