– Пусть улыбнется, молю, Могучая Судьба вам, и пусть также боги бессмертные благоприятствуют всем начинаниям в ваших славных делах! Сейчас же счастливьте своим присутствием скромный мой кров!
Скиросский царь в дом проводит гостей, столы для совместного пиршества без промедленья по его приказу слуг толпа расставляет и тут же пышно накрывать начинает.
Меж тем самым внимательным взглядом все залы дворца Одиссей озирает, нет ли в доме особой девицы, что вызывала б сомнения в своей принадлежности к женскому полу ростом большим иль мужскими формами тела, широкими, например, плечами. Дом неспеша весь обходит, нарочно везде Итакиец, как бы блуждает средь многочисленных залов, словно любуясь убранством их и их красотою. Так с молчаливым псом мощной молосской породы уверенно к логову вепря бывалый охотник крадется, пока под кустами врага не увидит, что, распластавшись во сне, опустил тот щетинистую морду с белыми загнутыми клыками.
71. Одиссей пытается узнать, где спрятан Ахилл
Слух до глубин уж добрался дворца, до покоев девичьих: греческий прибыл корабль, вождей, мол, союзных пеласгов приняли уж при дворе. И девы, конечно, тайно радуются еще одной возможности выйти замуж, но больше робеют, только Пелид не может скрыть свою бурную радость – жаждет он живых героев и их оружье увидеть, думает и говорит только о них. Однако осторожной Деидамии пока удается Ахилла удерживать напоминанием о том, зачем на остров его мать привезла и в женские одела одежды.
Уже наполняется зал для пиров царственным гулом, и все мужи возлегают на скамьи позолотой покрытые. Вот, по веленью отца, появляются и робкие девы. Вышли к столу, как если бы на берегу Меотиды скифов дома разорив и гетские стены разрушив, стали, оружье оставив свое, пировать амазонки. Тут же Одиссей изучать начинает внимательным взглядом девичьи лица, рост их, а также плечи и груди и, конечно, выпуклые зады; но искажают вид дочерей Ликомеда ночь и неясный светильников свет, внесенных для пира.
Видит наблюдательный хитроумнейший властитель Итаки, как одна из дев, ростом выше других, по сторонам озирается, вскинув голову гордо, будто не зная стыдливости девичьей вовсе, и спутнику взглядом косым на нее указал незаметно.
Что бы случилось, коль нежным объятием Деидамия затихнуть Ахилла не смогла бы заставить и торс оголенный, сильные руки и плечи широкие не прикрывала просторной одеждой. На ложе возлечь и требовать вин, что совсем не пристойно девице, ему она запрещала, и диадему златую на лбу его много раз поправляла.
Вот, все утолили уж голод, и блюда трижды сменились, чашу подняв, к ахейцам слова свои царь обращает:
– Вашим делам, признаюсь, я завидую. Эх, если б сейчас был мой возраст не старым, или, если б потомство имел я, что может участвовать в битвах! Милых девиц и старческое бессилье мое вы видите сами. Скоро ль толпа дочерей мне юных внуков подарит?
Молвил хитрый так Ликомед, но ловит удобный момент Одиссей еще более хитроумный:
– Да, не презренных вещей ты желаешь! Ведь кто бы увидеть не захотел нескончаемой вереницы могучих царей и бессчетные их отряды, явившиеся со всей Эллады? Вся сила и гордость мощной Европы на испытанных в битве мечах присягнули на верность. Где и когда храбрецам еще достанется подобная слава? Каждый желает испытать свою доблесть и мужество в прославляющих мужей сраженьях.
Смотрит Одиссей на того, кто речам его напряженно внимает, – прочие ж девы в то время потупили взоры, робея, – и продолжает:
