Ахилл - страница 67

– Каждый, чьи предки из благородного рода, в конном бою кто силен, кто копьем иль мечом, иль хотя бы луком владеет, – все собрались доблестные там вожди – лучший цвет всей Эллады! На бесплодные годы обречен будет Роком любой, даже храбрейший, если он из лености духа иль по причинам другим свою славу упустит. Потом этого себе он никогда уже не простит.

Тут уж Ахилл бы точно вскочил, но Деидамия, это предвидя, быстро вскакивает, крепко обнимает его и сестрам знак взмахом руки подает, побуждая покинуть застолье. Однако медлит Ахилл, возбужденно на Итакийца глядит, и уходит, оглядываясь, самым последним.

Лаэртид начатый им разговор решает закончить, но напоследок все же молвит еще:

– Ты, тишайший, своим наслаждайся покоем, свадьбы готовь дочерям – тебе их судьба подарила: ликом небесным подобны богиням они. Не могу я больше скрывать восхищение! Есть же средь них и такие, девичья в ком красота с мужской перемешана статью.

Тут из вежливости и гостеприимства отвечает царь и отец:

– Не хочешь ли сам ты увидеть девушек у алтарей Паллады в вакхическом танце?

Одиссей сразу же согласился, новый план нахожденья Ахилла, в душе тайно лелея.

Все сладко спят во дворце Ликомеда, дневные оставив заботы. Лишь Итакийцу не спится, его разум пытливый безмятежным сном тяготится и скорого жаждет рассвета.

Только лишь над Скиросом взошел Зареносец, его скалистой земле возвещая о наступлении нового дня, как следом в платье шафранном всегда юная обликом красавица Заря розоперстая распростерлась над окружающим остров морем. Тут вместе с Агиртом прибыл Тидид; первый вместе с помощниками тайно принес флейту и трубу, а так же оружие со щитами, второй принес с корабля все дары, что заказывал ему Одиссей хитроумный.

Тут выходят из своих спален девы скиросские, чтобы танец священный почетным гостям показать, что обещан был их отцом накануне. Всех затмевают Деидамия с переодетым Пелидом; двинулись девы водить хоровод и ходить плавно по кругу. Тирсы они то поднимают, то опускают, и ускоряется ритм, как будто изобретатели пляски с оружием Куреты игриво танцуют, и друг против друга гребнем девы идут амазонским, как будто Агротера вокруг Амикл своих рукоплещущих кружит лаконок.

Снова и снова возбужденный Одиссеем Ахилл нарушает хороводного порядок движенья, забывая о плавности женской пляски. Портит он хоровод движеньями резкими и все в смятенье приводит, однако улыбающимся гостям, видно, танец был по душе.

Когда возвратились девы в огромный зал для приема гостей, Тидид давно уж разложил в его центре на столах те дары, что взгляды притягивать девичьи станут – то за приют благодарность и им награда за танцы. Диомед, как просил Одиссей, дев дары выбирать призывает, и царь довольный не против. О, слишком прост и наивен тот, кому не знакомы греков коварство, дары их и, особенно, хитроумные планы царя Итаки, такой же скалистой, как Скирос.

Девы, как им велит женская их природа, тирсов изящных касаются и украшений, слушают звуки тимпанов и оплетают головы повязками в ярких каменьях, а при виде оружия, отворачиваются потому, что считают его своему родителю даром.

Ахилл же, заметивший боевой вблизи дрот и сияющий ярко большой щит, на котором битвы чеканены были, весь покраснел и затрясся, и ярость войны на раскрасневшемся лице отчетливо проявилась. Юноша был сам не свой. Ни к чему уж заветы матери строгой и тайна любви, ведь в сердце – только этот дротик и щит, и будущие сражения! Так же и лев, что отнят был от груди материнской и человеком воспитан, – добрые нравы усвоил, привык, что причесана грива, чтить научился людей и не рычать без приказанья. Если ж однажды сверкнет перед львом оружия грозный отблеск то, воспитанье забыв, тут же утолит он своим воспитателем голод, изумившись, почему слабому он человеку до сих пор подчинялся. Вплотную к щиту подбежав, Ахилл женское свое отраженье в полированной меди увидел и застыдился, до самых корней светлых волос вспыхнув весь от досады.