Жертвы вечно шумящему морю и бурным ветрам по обычаю тут приносит Пелид– так ведь всезнающий Одиссей посоветовал – и никогда не знавшим ярма черным быком почитает деда Нерея, правдолюбца лазурного моря, а владыке глубин всех морей Посейдону Гиппию в воду живых бросает коней. Милую мать задобряет юною белой телицей, украшенной по обычаю лентой и, тучную жертву бросая в пенное море.
– Слушались мы тебя до сих пор, милая мать, чрезмерно, хоть иногда несбыточны были твои пожелания и приказы. И вот теперь, несмотря на твое нежеланье, я к ждущим меня кораблям арголидским иду, чтобы плыть под троянские стены в схватки и битвы, больше всего прославляющие мужей.
Так сказал юный Ахилл и легко по трапу взбежал на палубу корабля. и вот уж от земли, только-только ставшей родной, его южный горячий ветер Нот с устрашающим ликом, под густым скрытым туманом, на крыльях влажных уносит, туго надув паруса. Скирос скалистый начинает в дали теряться морской, скрываясь в тумане.
Вслед Ахиллу супруга смотрит с башни высокой, милого сына к себе прижимая; рядом сестры рыдают. За исчезающими вдали кораблями Деидамия следит взглядом застывшим. Ахилл тоже украдкой иногда взгляды бросал на оставшийся позади остров, думая о стенаниях той, что осталась в им покинутом доме. Тут на открытом лице юного героя появилась улыбка горького сожаления, как будто страсть, возвратясь, его сердце вдруг защемила. Наблюдательный Лаэртид тут же замечает желанного спутника грусть и начинает такой тихой речью его утешать:
– Расставаясь, люди всегда сначала тоскуют. Но не забывай, что тебе предначертала сама непреложная Мойра повергнуть в прах великую Трою! Сам видишь, что напрасно непомерно заботливая Фетида унизила тебя женской одеждой, укрытию этому вверив и уповая на верность царя Ликомеда. О страх материнский чрезмерный, правильно Феб изрек, что во всем нужна мера! Разве должна прозябать в безгласной тени твоя бесстрашная доблесть? Ведь не наши мольбы тебя под Трою позвали – ты бы и сам явился туда, чтобы добыть нетленную славу.
– Не слишком ли занят ты материнских грехов описаньем? Виной всему судьбы! Своим копьем искуплю я дней Скиросских бесчестье. Ты ж, пока море спокойно и парус наполнен Зефиром и Нотом, выдай скорей, для этой войны у данайцев какие причины, чтобы уже сейчас я мог проникнуться к троянцам праведным гневом и в битвах их не щадить.
– Не знаю, с чего лучше начать. Говорят, спор о том, какая богиня – Гера, Афина иль Афродита прекрасней разрешить был избран Зевсом Парис – никому не известный троянский пастух. Тяжбе этой причина возникла близ пещер Пелионских во время свадьбы отца твоего Пелея с Фетидой, на которой и бессмертные пировали. Не приглашенная на свадьбу Распря Эрида бросила на свадебный стол яблоко золотое с надписью «Прекраснейшей», и пастух, оказавшийся царевичем Александром, присудил его Пафийке и стал у нее за это награду просить. Легкой добычей ему указаны были ею Амиклы. Он коварно разрушил брачный покой у Менелая Атрида, принявшего гостя радушно – стыд, увы, и несчастье могучей Европы! Похитив вместе с Еленой сокровища Спарты, в свой Пергам уплыл похититель. Оскорбленные эллины отовсюду собрались для справедливого мщенья. Кто бы такое стерпел – чтоб обманно из родного чертога милую украли супругу, словно корову из хлева? Чтобы ты сделал, если бы твой гость, например, я иль Диомед, сейчас плыл бы с похищенной Деидамией, в страхе на помощь, зовущей тебя?
