Он выудил толстенного дождевого червя и посмотрел на него поверх очков. Червь посмотрел на Габа. – Могут дождевые черви помешать эксперименту?
- Ты просто бездарь, братик, - Эла откусывает кусочек красной сладкой мякоти. – Возись со своей водой, раз уж не повезло уродиться водником, а землю оставь другим.
Мы с Ларсом смотрим на них, чуть ли не затаив дыхание. Они такие красивые, такие умные, такие утонченно-прекрасные, что бы они не делали – взять хотя бы этот арбуз. Вы умеете есть арбуз, так, как Эла? Чтобы не вымазаться с ног до головы в сладком красном соке, не оставить розовые подтеки на штанах и рубашке, вытирая липкими пальцами перепачканные губы, украдкой стараясь вытащить изо рта косточки, потому что не сплевывать же их перед Фоксами? Никогда мне не стать такой, как неподражаемая Эла, положившая стройные ноги в узких в полосочку брючках одну на другую, изящно протягивающая руку за очередной порцией фруктового десерта, тем жестом, которым музыкант водит смычком по виолине.
- Можно попробовать с кладбищенской землей, - Гриэла аккуратно промокнула совершенно чистые губы бумажной салфеткой. Ларс подавился очередным куском и, давясь слюнями и собственным кашлем, пулей выскочил с террасы. Я бы тоже подавилась, если бы было, чем – но в присутствии Фоксов еда совершенно не лезет мне в рот.
- Почему именно с кладбищенской? – Габриэль прекратил играть в гляделки с червем и повернулся к сестре.
- Эманации, - кошечка пожимает плечами. – Смерти, эмоциональных всплесков. Земля как стихия довольно податлива и восприимчива к воздействиям, но, вопреки распространенным убеждениям, ей абсолютно не важно, отрицательное это воздействие или положительное. Ты же сам знаешь, как хорошо все растет на кладбище.
- Может быть, может быть, - Габриэль с удвоенной силой заковырялся в земле, а я потянулась было за арбузом – его оставались какие-то жалкие крошки, как Габ вдруг уставился на меня и тихо сказал:
-Замри.
И я замерла.
А его рука вдруг скользнула по моим коленям.
Может быть, вам никогда не было шестнадцати лет, или вы никогда не были совершенно непопулярной в школе девчонкой в мешковатых штанах? И никогда-никогда самый красивый парень на свете не клал свою ладонь вам на колено, и, сверкая попеременно то голубым, то зеленым глазом, не шептал на ухо:
- Мелкий, ты мне чуть червя не раздавил.
…Что ж, тогда мне остается только вам позавидовать.
***
На кладбище мы отправились втроем. Гриэла, помесь медведя гризли с нежной маргариткой, от похода отказалась. Не знаю, имело ли вообще какое-то научное обоснование ее предположение о большей покладистости кладбищенской земли, но вот замечание о том, что землю надо брать ночью и непременно с могилы, и вовсе отдавало несмешным хуторским бородатым юмором. О чем я и попыталась осторожно намекнуть Габриэлю:
- Что нам мешает провести твой эксперимент сначала с дневной землей, взятой у ворот, а потом, если не получится, скажем, с вечерней, и только потом…
- Мелкий, я похож на любителя еженощно гулять по кладбищам? – Габ соизволил взглянуть на меня тем фирменным взглядом, который гласил «я-вдруг-вспомнил-о-твоем-существовании».
- Ты похож на человека, которому не надо сбегать от родителей, потому что его родители живут в городе, - пробурчала я.
- Ну, так и не сбегай, если трудно, я один могу сходить. Или с Ларсом.
Конечно, вот так всегда.
- Никаких проблем, - мрачно говорю я, - ночная кладбищенская земля, так ночная.
