Придя к такому выводу, Иида уткнулась лицом в подушку и глубоко вздохнула. Не имеет права плакать сейчас, вполне закономерный итог. Однако, было все равно больно, и из закусанной губы через несколько секунд начала сочиться кровь, правда она даже не заметила, окропляя ею белую наволочку подушки. Еще одна неизбежность стояла у нее за спиной, и на нее тоже нельзя было повлиять. Оставалось просто смириться и быть сильной, то, что она делала обычно.
В эту ночь она так и не смогла уснуть. Как только глаза закрывались, перед ними тут же начинали мелькать кошмары, мерзкие, пугающие. Сердце билось беспорядочно, странно, пульс зашкаливал, хотя были попытки успокоиться. Безуспешные. Рассвет вновь наступал печально и бесповоротно. Разлепив усталые веки, Юрала сосредоточилась и прислушалась: ее сожитель вновь куда-то собирается, куда-то пойдет. Послышался щелчок – ручка двери ее комнаты. Тело напряглось снова, и, что было сил, она замерла, даже не дышала, пытаясь делать вид, что спит.
Проверять Хенгер не стал, и после нескольких секунд прикрыл комнату снова. Бледные кулачки сжались, натягивая бледную кожу, так сильно, что выступали венки. Не нужно обладать исключительными дедуктивными методами, чтобы понять, куда он идет снова. Почему тогда не встретил с ней новый год? Быть может, она уезжала к родственникам?..
Как только, судя по звукам, квартира была заперта, девушка тут же вскочила с кровати, и подошла к окну. Выходит из подъезда, подходит к машине… такой довольный, даже, скорее, самодовольный. Отряхивает штаны, хотя те итак чистые. Садиться внутрь, заводит двигатель… Странное зрелище для человека, чья судьба необратимо меняется. Снова. Опять.
Когда-то давно ей казалось, что усыновление очень важный, невероятный процесс, который происходит раз в жизни у многих детей, живущих в приюте. Семьи и дети ищут друг друга, и, обретая, становятся счастливы. Какая разница, родной тебе родитель или нет? Вы живете вместе, помогаете друг другу… цените, заботитесь. Любите.
Как оказалось, в жизни все куда более прозаично. Они ищут детей, пробуют, отдают… затем снова пробуют, снова и снова, и не факт, что в итоге хоть какой-то ребенок удовлетворит их желания и запросы. Кто-то действительно не сходится характерами, а кто-то погорячился с ответственностью, какаю может на себя взять. Так или иначе, в любой семье Юрала была чужая. Никто, в итоге, не разглядел в ней дочь, что бы не происходило. Какой бы хорошей, замечательной она не была, все равно никому не была нужна. И ни разу в жизни ей не доводилось слышать «я люблю тебя». Справедливости ради, стоит отметить, что и сама Иида говорила подобное лишь в шутку, или в качестве благодарности за что-то кому-либо. Ее не любили, да и ей, в общем-то, любить было некого.
Возможно, если ни как дочь, то она могла понравиться кому-то… как любовница? Как… женщина? Сейчас эти мысли вызывали у нее грустный смех и непонятное отчуждение. Ну какая она женщина? Нагловатый подросток восемнадцати лет, с нестандартными увлечениями. Бледная, словно смерть, с сухими губами и серыми, стеклянными глазами. Разве что игрушка, но не человек. Кукла. Ни для кого не человек.
Но, сцепив зубы, она ждала. Упорно ждала, глядя в окно, раз за разом пропуская телефонные звонки своих друзей. Аппетита тоже не было, пока секундная стрелка, ужасно медленно перемещалась от одного деления к другому. Тишина и одиночество, не привыкать, но она ждала. Сама не могла объяснить почему. Ждала.
