А я подтверждаю все его обвинения и веду себя, как гулящая девка. Липну к нему, обнимаюсь и разрешаю трогать себя под одеждой. И, вообще, снова причинила ему физический вред. Порезала когтями, укусила. Правда, рана уже затянулась… И что это было, и как так получилось, я не поняла.
А то блаженство, которое я тут испытала рядом с ректором, вызвало бурю стыда. Казалось, даже корни волос загорелись, а волоски по всему телу снова встали дыбом.
А он, вообще, видел меня на коленях перед драконом со спущенными штанами…
А я знаю, как он умеет злиться, как сверкает фиолетовыми зрачками… Стало страшно.
Его объятия тоже застыли, из мягких превратились в напряженные и скованные. Тоже сообразил, что мы тут непотребством занимаемся?
Над ухом хрипло прозвучало:
— Что вы себе позволяете, студентка Корвейн?
Надо же, он знает мою фамилию. Платье болтается, шнуровка ослаблена.
Что Я себе позволяю? Как так?
Дернулась, отстраниться не получилось –рука ректора застряла под корсетом. Я тихонечко простонала в отчаяние.
— Ах, вот, как вы телом зарабатываете и при этом храните девственность!
— Что?
— Оральные ласки…
Я перебила, застонала уже в голос:
— Но я не виновата. Я не хотела.
Замолчала, вспомнив злющего боевика, родственника Архимага, который приказал мне помалкивать. Вспомнила и его причиндал, которым размахивал перед лицом. Вот, урод. А еще вспомнила про клятвенное заклинание, которое щелкнуло, когда я ответила согласием на вопрос Брайли. Даже если захочу нажаловаться на Асгара, у него есть мое согласие.
— Разберемся, — выплюнул ректор, выдохнул и с трудом выговорил: — Интимный укус ректора, студентка Корвейн, — голос дрогнул. — Вы так хотели выпросить согласие не отчислять?
— Как интимный? — язык еле повернулся выговорить последнее слово.
Да, это правильно слово. Это было настолько интимно, насколько, вообще, возможно между мужчиной и женщиной. Я это чувствовала каждой клеточкой тела. И я это сделала. С ректором. Как же ужасно стыдно. Я даже не знала, что такое бывает, а он, похоже знает, о чем говорит…
Зажмурилась, закусила губы. Рука под корсетом уже дырку прожгла. Спина горела. Что я себе позволяю? Что он себе позволяет? Так и прилип, не отпускает.
— Вы притворяетесь, студентка, Корвейн? Как часто вы оказываете услуги интимных укусов? Только не говорите, что вы не знали, что слюна дракона, попадая в кровь, вызывает сильнейшее возбуждение.
Я даже вспотела. Что я натворила? Всхлипнула. Точно отчислит. Я ничего не докажу. А еще так не хотелось, чтобы ректор обо мне плохо думал. Я не такая! Слова сами вырвались:
— Это не я! Это всё драконица. Я ее не контролирую, — старалась сдержать слезы.
Ректор выдернул руку из-под корсета, отшатнулся. При этом из моего кармана выпал приказ об отчислении. Под ткань пробрался холодок, пробежался по спине.
Он наклонился. Поднял. Медленно развернул. Очень медленно. О, нет…
— Вы, оказывается, воровка, — новое обвинение.
Справедливое, между прочим. Ответить было нечего. Так и уставилась на злосчастную бумажку в его руках. А эти руки вдруг разорвали приказ на мелкие кусочки, бросили передо мной –клочки разлетелись красивым салютом, осели на пол, сквозняк раздул в разные стороны. Один клочок попал в пламя свечи –вспыхнул и моментально превратился в пепел. Было бы красиво, если бы не было так страшно.
— Ваше воровство ничего бы не изменило, если бы я, действительно, решил вас отчислить.
