– Мам, а может, просто остановимся и узнаем, что ему или ей от нас нужно? Заодно и поймем, едет ли кто-то за нами… – осторожно предложила я, пытаясь отследить ее эмоции.
Сосредоточенная, уверенная, хмурая. Она не походила на психически больную.
– Никогда! – прошипела она не хуже змеи, вцепившись в руль с невероятной силой, до скрипа. – Слышишь? Никогда не смей даже думать об этом!
Я хотела сказать что-то еще, но в зеркале заднего вида заметила тот самый черный джип. Точно тот самый, потому что хорошо рассмотрела номера, прежде пытаясь сконцентрироваться и хоть что-нибудь увидеть сквозь тонировку. Автомобиль уверенно наращивал скорость и грозился догнать нашу легковушку, но мама не сдавалась. Выжимала педаль газа до самого пола, выезжая на пригородную трассу, с двух сторон погрязшую в зеленых полях, электрических вышках и высоких деревьях.
Там машина неслась с огромной скоростью по ровной дороге почти неощутимо. Но и джипу дорога давалась легче. Он едва ли не дышал нам в багажник.
– Мама, поезд! – закричала я, услышав нарастающий гул несшегося по железной дороге экспресса.
Впереди на переезде уже медленно опускался шлагбаум, служащий заградительным устройством. Светофор надрывно мигал запрещающим огоньком. Машинист поезда подавал звуковой сигнал при помощи тифона.
– Мама!
Она не откликнулась, ничего не ответила. В какой-то момент на долю секунды я даже подумала, что это конец. Что все восемнадцать лет я провела в запретах для того, чтобы погибнуть вот так глупо, убегая от монстра, которого никогда не видела своими глазами…
У меня не хватило смелости даже зажмуриться.
Наша легковушка успела пролететь через рельсы буквально за несколько секунд до столкновения с поездом, к чертям снеся шлагбаум с обеих сторон. Я в этот момент вообще не дышала. И сердце мое, кажется, остановилось.
Отчаянно желала вцепиться в мамину руку, но прекрасно понимала, что могу ей только помешать. Угробить нас после пережитого мне хотелось меньше всего на свете.
Глянув в зеркало заднего вида, между проносящимися вагонами состава я рассмотрела только тень вынужденного остановиться черного джипа. Когда мы свернули на перекрестке, он уже не ехал за нами, но я все еще не решалась сказать хоть что-то.
Остановилась родительница лишь тогда, когда мы съехали с дороги в пролесок прямо к озеру, скрывшись вместе с машиной за густой зеленью деревьев. И вот там ее нервы сдали. Закрыв лицо руками, она несколько минут почти лежала, облокотившись о руль.
– Мам… – я хотела извиниться за недоверие.
Но она резко выдохнула, выпрямилась и перебила меня:
– Салли, больше так продолжаться не может. Нам нужно спрятать тебя так, чтобы он не смог тебя достать. Клянусь, я не хотела ввязывать тебя в это. Не думала, что первые восемнадцать лет ты проведешь в бегстве. Я хотела для тебя обычной жизни, какая когда-то была у меня. – Погладив ладонью мою щеку, она улыбнулась сквозь слезы. – Пока ты рядом, я не могу с ним разобраться, потому что никогда не прощу себе, если подвергну тебя опасности.
– Мама, ты говоришь загадками. Я ничего не понимаю, – призналась я, но слезы стояли пеленой и в моих глазах.
Еще раз гулко выдохнув, будто набравшись решимости, она завела машину.
– Поехали. Я расскажу тебе кое-что по дороге. Для начала… – выруливала она обратно на трассу, ведущую к Эшвулу. – Ты должна знать, что у нашего мира есть другая – Темная сторона.
