— Ты придираешься! Плевать как он себя ведёт, лишь бы толк был! И это не значит, что окажись мы вне закрытого корпуса, в простой жизни, я буду также безоговорочно его слушаться.
— А вдруг и у тебя это войдёт в привычку? — метнул на меня колючий взгляд Грознич.
— С чего вдруг?! — фыркнула я, но не выдержав молчания Шепса, дёрнула упыря за руку, требуя посмотреть мне в глаза. — Ну же. Не надо придумывать то, чего нет. Или ты опять ревнуешь? — осенила меня мысль. Даже на душе похорошело. Улыбка по губам поползла.
– Не смеши, — отрезал Грознич.
– А вот ревнуешь, — подавшись порыву, уткнулась лбом в его плечо. — Зря! Он для меня ничего не значит. И ему на меня плевать.
— Сомневаюсь… его интерес к тебе очевиден!
— Я тебя умоляю! — хмыкнула я. — Если и есть интерес, то только пока я для всех изведанная зверюшка. Есть задание от ректора. Поверь, он меня избегает. И за всё время, что я в изоляции, Кром ни разу ко мне не приходил.
– Ты избирательно слепая и глухая, или только к Войру? — Грознич сузил холодные глаза. — Если бы он к тебе не приближался, я бы на это не реагировал! Он запал на тебя! Мы и раньше с ним не были друзьями, а теперь и подавно! Теперь мы с ним соперники. И между нами ты!
– Так вот в чём дело? — неприятно резануло в груди. — Ты всего лишь боишься ему проиграть?
– Я не боюсь ему проиграть! — ощерился Шепс, словно ударила по больному. — Я просто не хочу, чтобы ему досталось ты!
– Я? — опешила заявлению. — Чёрт! Да в тебе говорит эгоист! Никаких тёплых чувств… пустое желание не позволить сопернику победить! — рассудила я, с чего-то обозлившись на Грознича.
– Это глупо…
— Может быть я и глупая, зато честная! — парировала зло.
— Я не говорил, что ты глупая.
— Но с глупыми рассуждениями! — вернула ему его же слова. — Мне надоело оправдываться и оглядываться, что я делаю не так! Услышь меня! Кром меня пугает! И поэтому я держусь от него подальше! Но при всём при этом, между нами что-то есть. Я не могу этого объяснить, и всё же… когда-то я выбрала тебя. И сейчас держусь тебя! Но если ты будешь себя вести как эгоист и трус, боюсь, наши пути разойдутся. А теперь прости. Я правда устала, мне нужно собраться с мыслями. Немного отдохнуть.
Грознич проглотил моё негодование и ушёл, оставляя наедине с подоспевшим Венецианом.
Лекарь меня осмотрел, а уходя дал рекомендаций:
— Ты вновь истощена, поэтому большие пить и хорошо питаться! Никаких эмоциональных всплесков и переживаний!
— Угу, — кивнула, а только осталась одна, пробурчала: — Я бы с радостью не переживала, но куда без этого?! — тяжко вздохнув, окинула свою комнату взглядом.
С разрешения ректора я здесь устроила небольшой ремонт и перестановку.
Несмотря на опасения, мне принесли комод и двустворчатый шкаф, куда с удовольствием разместила свои вещи. Также установили письменный стол, чтобы я могла заниматься, и теперь часть времени я проводила за учебниками и тетрадями, конспектируя материал.
Одну стену украсила своими рисунками, которые меня вдохновляли.
И как бы странно не звучало, возвращаясь в это помещение, я всё чаще думала о нём, как о своей комнате.
И даже перестала считать — узницей, в отличие от дяди, который по-прежнему был недоволен тем, как меня содержит. Всё время ворчал: «Это неправильно. Не гуманно!». Но я его убеждала, что не против. Заверяла, что всё идёт отлично. И просто радовалась тому, что мы с ним часто встречались и вели задушевные беседы практически каждый день, а то и по несколько раз на день.
