— Ты так самонадеян, — поперхнулась возмущением я.
— И на это есть причины. Перестань от меня бегать. Прекрати сопротивляться, и узнаешь, на что я способен…
— Я… — смотрела на него, точно кролик на удава. Во рту пересохло. Разум, и правда, начинал сдавать позиции. — Как же ты не понимаешь, — меня переполняли эмоции, — я тебе по-прежнему боюсь! Каждую нашу встречу меня трясёт только от мысли, что ты можешь на меня посмотреть. Заговорить со мной… Или, не дай бог, меня коснуться. Это же… — мотнула головой, потому что разумных объяснений не осталось. — Не знаю, как у меня сейчас хватает сил тебе об этом сказать, — заткнулась, едва не прикусив язык.
Кром подступил настолько близко, что я шарахнулась прочь.
— Ауч, — проскулила, позорно ударившись затылком о ствол дерева, к которому оказалась прижатой уже в следующий миг.
Мы были неприлично близко друг к другу.
Его лицо почти касалось моего.
Его дыхание обжигало кожу…
Я от волнения дрожала, на грани хлопнуться в обморок.
Мы молчали…
Между нами опять висело это неприлично волнительное напряжение.
Мы были снова в непристойной позе…
А я, словно зачарованная, смотрела в глаза Войра, в очередной раз ожидая чего-то такого... какого-то шага с его стороны, на который сама не решусь.
– Тогда сопротивляйся, — с чувством шепнул Кром губы в губы. — Продолжай бессмысленно сопротивляться, ведь дрожишь не потому, что меня боишься. И задыхаешься от волнения не потому, что я могу тебя коснуться… Ты чувствуешь меня! Как женщина чувствует своего мужчину… на химическом уровне! — его дыхание приятно щекотало кожу, а порой даже обжигало губы. Я их облизнула… И тогда Войр меня поцеловал.
Ни мягко, ни нежно… Властно и просто, будто мы уже давно вместе, и сейчас он горел, как хотел меня поцеловать. Хапнул мои губы, перекрывая доступ к кислороду и заполняя лёгкие огнём.
В ужасе, что сейчас упаду в обморок, вцепилась в него… и к собственному стыду отнюдь, не для того, чтобы оттолкнуть! Просто — не упасть! Чтобы устоять… Чтобы быть ещё ближе… Чтобы не отстранился, ведь меня никто и никогда ТАК не целовал.
Сочно, сладко, волнительно.
Мир закружился, словно я каталась на карусели.
А Кром и не думал останавливаться. Целовал меня всё глубже и жаднее, вжимая в разнесчастное дерево и удерживая моё лицо в своих ладонях. Осторожно, но уверенно. Так, чтобы не рыпалась: так, чтобы позволила ему управлять моими желаниями. Навязывал своё...
Я не собиралась отвечать…
НЕ СОБИРАЛАСЬ!!! Но отвечала! И, чёрт возьми, так боялась, что он отстранится, и тогда я потеряю себя окончательно. Вот и льнула к нему: отзывалась на наглую ласку и едва не мурчала от крышесносного удовольствия.
Башка кружилась, по телу лава прокатывалась, в ногах — дикая слабость, и я умирала от этой безумной бури новых для меня эмоций и чувств.
— М-м-м, — проскулила позорно, когда Войр оборвал поцелуй.
— Опять солжешь, что ничего не чувствуешь кроме страха? — охрипло обвинил, жарко сопя и уткнувшись в мой лоб своим. Пилил помутневшим от желания взглядом и терпеливо ждал моего ответа.
– Прошу, не делай этого больше, — взмолилась, не в силах солгать. И плевать, что выдавала себя с потрохами. — Отпусти меня, прошу. Я не хочу принимать тебя. Я не хочу таких страстей. И не хочу предавать Грознича. Я не из тех, кто легкомысленно порхает от одного парня к другому. Мне хорошо... с ним. Спокойно. А ты… Ты рождаешь во мне какие-то чувства... — опять осеклась. Натянулась, точно струна, когда Войр вместо очередного поцелуя… очень нежно и едва ощутимо провёл своим носом по моей щеке, как бы очерчивая какой-то незамысловатый рисунок. Его жест выбил воздух из моих лёгких.
