Акколада - страница 11

Младший помощник, кряхтя и тяжело вздыхая, уныло подумал о том, что ему теперь часа два, не меньше, предстоит заниматься наведением порядка. Неужели это никогда не закончится? Что-то эта проклятая уборка в последнее время превращается в чрезмерно обременительную традицию!

Тщательно заметя узенький коридорчик и выбросив в мусорное ведро зеркальные осколки, Маркус, поразмыслив, пришел к выводу, что разбитое зеркало в доме держать негоже – дурной знак, к несчастью – и, несмотря на отвратительное самочувствие и бушующую за окном метель, решительно натянул свое куцее пальтецо и меховую шапку. Ботинки решил не обувать: мусорный ящик во дворе – и в тапках добежит, ничего страшного, авось, не сахарный, не растает.

В приоткрытую дверь нагло ворвался бродяга-ветер. Он всколыхнул с тихим шуршанием бамбуковую занавеску, отделяющую прихожую от гостиной комнаты, которая уж много лет как забыла о своем непосредственном предназначении служить местом для приема гостей, качнул запыленный тусклый шар одинокой лампочки под давно небеленым потолком и, поискав, где бы еще чего натворить, озлобленно набросился на единственное яркое пятно, диссонансное[13] в этой серой полумгле.

Картина со скользящим по льду румяным мальчиком, сорвавшись с гвоздя, глухо стукнулась об пол. Маркус торопливо захлопнул дверь, выдворив непрошенного гостя на улицу, а потом бережно поднял любимый рисунок, чтобы вернуть его на законное место. Он не сразу понял, что изменилось на картине, но что-то явно было не так.

Младший помощник припомнил, как при поступлении на работу он должен был пройти тест на проверку интеллекта, который включал в себя кучу дурацких заданий, в том числе и такое, где нужно найти, чем отличаются друг от друга две практически одинаковые картинки. Тогда он – с грехом пополам, а может, с божьей помощью – справился, и на работу его приняли. Только толку-то, если он так и остался на всю жизнь младшим помощником!

Сейчас его задача усложнялась еще и тем, что перед глазами у него не было оригинала, а картинку нужно было воспроизвести по памяти.

Маркус машинально потер лоб и плотно зажмурил глаза, пытаясь как можно точнее представить себе детали рисунка. Но ведь чем обыденней и привычнее какая-то вещь, тем сложнее и невыполнимей становится задача. Самые близкие и родные лица вспоминаются порой с огромным трудом, в то время как облик недавних знакомых всплывает в мозгу без особенных усилий. Он даже забыл, что собирался идти выбрасывать мусор.

«Ну же, малыш! Помоги мне, подскажи, что с тобой не так?» – старик, еще не понимая, почему, но точно зная, что это очень важно, попытался заглянуть мальчугану прямо в глаза. Увы, ракурс рисунка этого не позволял.

Маркус крепко прижал картину к груди, где раздавался беспокойный, учащенный, как после быстрого бега, стук. А вдруг то, чего не может припомнить ум, вспомнит сердце? Но его мысленные мольбы остались неуслышанными.

С трудом сглотнув комок в горле, болевшем все сильнее и сильнее, Маркус решил-таки попить горячего чайку – сон все равно бесследно исчез, хотя до звонка будильника оставался еще целый час.

«Где же это я умудрился подхватить ангину? – задумался младший помощник. – Хотя разве это проблема, когда на улице холод собачий, а мой шарф абсолютно не греет, вытерся совсем. Давно пора купить…»

Маркуса вдруг осенило: вот же она, упорно ускользающая от него деталь. Шарф! Розовый пушистый шарф, которым была закутана шея мальчика. Куда?! Куда он мог исчезнуть с нарисованной картины? «Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда». Кажется, на сей раз он даже безошибочно сумел вспомнить всю фразу целиком, хотя и не ведал, кому она принадлежит. Маркус почему-то наверняка знал, что, если шарф не найти, быть большой беде.