Довольный своей решительностью, Ромка, разбежавшись, прокатился по длинной ледяной дорожке, которую баба Ася еще не успела испортить песком и солью.
Что за дурацкая привычка у этой бабы Аси все портить! То летом мяч отберет, когда ребята во дворе в футбол гоняют, говорит, стекла побить можно. То нажалуется маме, что он с мальчишками в «ножички» играл – как же, мол, можно детям холодное оружие в руки давать? Ну, какое ж это оружие – подумаешь, всего-навсего малюсенький перочинный ножичек! Осенью в дом не пускает, заставляет ботинки от грязи в луже мыть. Вечно сторожит у подъезда, как будто ей больше делать нечего. А зимой как понасыплет везде песка и соли, не покатаешься. От соли на полозьях белые разводы выступают, коньки блестеть перестают, и если сразу не протереть, то совсем заржаветь могут. Один вред от этой бабы Аси! И зачем вообще нужны дворники?
«Только коньков у меня все равно нет, – взгрустнул Ромка. – Откуда у нас столько денег возьмется? В маминой бухгалтерии точно много не заработаешь. Вон, мама даже платье себе не купила, то, черное с кружевами, а ей так хотелось – что я не видел, что ли?»
Ромка целых три месяца собирал деньги, которые мама ему давала на завтраки в школе, ей на подарок. Не удержался только один разок – в киоске книжку себе купил про черепашек-ниндзя, сражающихся против выходцев из параллельных миров. Параллельные миры, конечно, вряд ли существуют. Ну а вдруг… Короче, собирал-собирал он деньги, да только все равно на платье не хватает, оно дорогущее. Зато он купил для мамы диск с ее любимым Визбором[8] и набор струн для гитары – подарочек уже под елкой лежит, в красивом пакетике с розовым бантиком. Ромка не хотел никакого бантика, а уж тем более розового, но продавщица все-таки прилепила, сказала, что так положено. Ну, раз положено, значит, ладно, пусть будет.
Мама на гитаре не играла очень давно, года два, наверное, а может, уже и целых три. Как струна лопнула, так она гитару в руки и перестала брать, как будто это такая проблема – струны заменить. Вот теперь не отвертится – если что, Ромка сам новые струны натянет. Дядя Володя, сосед сверху, ему покажет, и Ромка справится. Он толковый, в дедушку, мама сама так говорит. И вздыхает. А еще иногда плачет по ночам, тихонько, чтоб Ромка не услышал. Она думает, что он так крепко спит, что ничего не чует, а он просто не хочет ей душу бередить. Если б знать, как утешить, может, и спросил бы, чего она ревет, как маленькая, а так… чего её зазря растравлять?
Раньше мама веселая была, смешливая, чуть что – и прыскает в ладошку, совсем как Сашка Жарко. И мамины друзья у них часто собирались, до того, как мама в эту свою противную бухгалтерию перешла, а там только старые скучные тетки работают и начальник, которого мама называет старым похотливым козлом, когда думает, что Ромка не слышит. Нужно будет потом в школе спросить, что такое «похотливый».
Ромка ненадолго отвлекся на эту мысль, легонько постучал себе по лбу указательным пальцем, загоняя ее вовнутрь, чтобы не забыть, но вскоре снова вернулся к приятным воспоминаниям: когда у них бывали гости, они уговаривали маму спеть, и сами тихонько подпевали.
Лыжи у печки стоят,
Гаснет закат за горой,
Месяц кончается март,
Скоро нам ехать домой.
Здравствуйте, хмурые дни,
Горное солнце, прощай!
Мы навсегда сохраним
В сердце своем этот край[9].
Песня называлась «Домбайский вальс», и Ромка как-то подслушал, что именно на этом неведомом далеком Домбае
