– Ага, сейчас! Он не в моем вкусе! – возразила Виктория, но в голосе ее прозвучала неубедительность.
Сестры замолкли. Каждая думала о своем, провисая в тягостной тишине. Виктория прикрыла глаза, вспоминая его высокую, чуть сутулую фигуру, острые черты лица, выразительные скулы и этот его взгляд – внимательный, чуть насмешливый. «Такой красивый, но какой-то отстраненный», – думала она. – «Все в клубе пялились на меня, а он… даже не взглянул толком. Это было… обидно, что ли? Все эти годы в театре приучили, что на меня смотрят, что я центр внимания, а тут… А потом, когда он провожал меня домой, и я рассказала про театр – что-то изменилось. Он слушал так, как никто никогда не слушал – будто впитывал каждое слово. И эти его вопросы – острые, точные, не как у других. Другие обычно спрашивают про закулисье, про интриги, а он… он будто пытался понять, что у меня внутри».
– А все-таки, он какой-то не такой как все, – не унималась Виктория. – В нем есть что-то… Знаешь, как будто он живет одновременно в двух мирах – в нашем и в том, который сам создает.
– Ты опять за свое, – Татьяна повернулась лицом к сестре, которая лежала на диванчике напротив.
«Почему он так себя вел?» – мысленно продолжала Виктория. – «Будто я пустое место. А когда разговорились – словно другой человек. Эта его манера слушать – погружается в разговор целиком, но при этом держать дистанцию. И взгляд… изучающий, оценивающий. Как будто ищет что-то. Или кого-то?»
– Саша что-то говорил, что Виктор какой-то серьезный, что ли. Постоянно что-то пишет – то ли рассказы, то ли… даже романы! Публикуется. И, что он создал себе – не то, чтобы виртуальную, но описал девушку, к которой стал, мягко говоря, неравнодушен, и всех сравнивает с ней.
«Вот оно что!» – пронеслось в голове у Виктории. – «Теперь понятно его равнодушие. Ищет какой-то свой идеал. Но что в нем такого особенного? Интересно, какие они – его персонажи? О чем он пишет? И эта девушка, которую он придумал… какая она? Почему именно она? А я… я совсем не похожа на нее, наверное. Может, поэтому он сначала был так холоден? Сравнивал и отвергал, даже не узнав? Может, эта его отстраненность? Или то, как он умеет слушать – так внимательно, словно каждое твое слово имеет значение? А может, эта его привычка чуть прищуриваться, когда задумывается, и эта едва заметная улыбка, когда находит что-то интересное в разговоре… И почему меня так задело его безразличие? Обычно парни сами пытаются привлечь мое внимание, а тут…»
– Что ты мне сразу не сказала? – Виктория резко приподнялась на локте.
– А ты и не спрашивала, а я не придала значения. Мало ли что у парней на уме. Ладно, давай спать.
– Ну, ты и задала ребус, – простонала Виктория. – Весь сон прогнала. Точно не усну теперь. Пойду, почитаю Чехова, если смогу читать.
В голосе ее слышалось столько внутреннего напряжения и любопытства, что даже ночная тишина, казалось, теперь звенела от нераскрытых тайн. «Надо будет присмотреться к нему повнимательнее», – подумала она, берясь за книгу. – «Первый раз встречаю парня, которому не нужно мое внимание. А может… может, как раз поэтому он и стал мне интересен?»
