Вопрос о латентной виктимности, помимо его теоретической значимости, имеет важное практическое значение. На глобальном уровне он тесно связан с проблемами криминологической безопасности и предупреждением преступности в целом. На локальном уровне – с виктимологической безопасностью и виктимологической профилактикой, в том числе применительно к отдельным, обособленно выделяемым странам. Важнейшей из них сегодня является миграция как реально существующий демографический процесс, имеющий множество оттенков и нюансов, криминальный аспект в частности.
Миграция как реально существующее, объективное явление жизни современного общества изначально несет в себе своеобразный негативный потенциал. В излагаемом материале мы не касаемся криминологических проявлений миграции при совершении преступления (криминальной миграции и инертной криминогенной миграции)[64]. Мы не ставим перед собой и задачи показать типичные проблемы и размеры миграционной преступности, равно как и определить масштабы, тем более точные данные о количестве мигрантов (гастарбайтеров в первую очередь), постоянно, периодически или временно находящихся на территории Российской Федерации. Исходим из того, что это миллионы, а скорее всего десятки миллионов, граждан иностранных государств. Впрочем, одной цифре доверять все-таки можно – 9,2 млн иностранных мигрантов находится в России. Ее озвучил в январе 2012 года В. В. Путин, оговорившись, правда, что четыре миллиона из них, хотя и стали на миграционный учет, но работают нелегально, добавив при этом, что из-за таких нелегалов создается почва для преступлений и конфликтов[65]. Позже выяснилось, что к концу того же 2012 года «…в стране находятся 10 миллионов 300 тысяч иностранных граждан»[66]. Не совсем понятно, конечно, то ли менее чем за год количество мигрантов увеличилось более чем на миллион, то ли иностранцев и мигрантов считают по отдельности. В любом случае возникает вопрос: много это или мало?
Ответ можно дать такой. Это значительно больше, чем все население Дальневосточного федерального округа (6,3 млн) или почти столько же, сколько проживает в Северо-Кавказском федеральном округе (9,5 млн). Однако нельзя забывать о том, что 9,2 млн – это законные (легальные) мигранты, официально зарегистрированные Федеральной миграционной службой (ФМС). Эту цифру нужно увеличить минимум в два раза, примерно так оценивают эксперты размеры незаконной (нелегальной) миграции в Россию, которую с полным основанием можно назвать латентной. Таким образом, мы имеем весьма внушительную в количественном отношении, с ярко выраженным качественным своеобразием, группу населения страны, именуемую мигрантами. Суть выдвигаемой нами гипотезы сводится к тому, что в целом эта группа обладает повышенной виктимностью.
Ее теоретическое обоснование исходит из разработанной в виктимологии классификации, предусматривающей несколько уровней виктимности. Прежде всего, это индивидуальная и массовая виктимность. Внутри каждой из них различные авторы предлагают свой «набор» соответствующих составляющих. Не вдаваясь в их анализ, что представляет собой объемную и, может быть не совсем нужную работу, мы исходим из того, что любое рассматриваемое явление должно иметь под собой твердую методологическую основу. Деление виктимности на массовую и индивидуальную предполагает использование философских категорий «целое» и «часть» вполне допустимый, но не единственный и, по нашему мнению, не идеальный подход. Предпочтительнее рассматривать виктимность в иной диалектической плоскости: «общее» – «особенное» – «единичное». В таком случае мы имеем дело с виктимностью конкретного лица (единичное), социальной группы (особенное) и общества в целом (общее).
