Акушерка Аушвица. Основано на реальных событиях - страница 28

– Ты этого не сделаешь, – резко оборвала его Рут. – Иначе с нами может произойти все что угодно.

– Но он же уезжает в Берлин, верно? – спросила Эстер, пытаясь сохранить спокойствие. – Ты же сказала, что он уезжает, да? Ты сказала, что он уезжает в Берлин?

Лия кивнула.

– Да. Сегодня.

– Значит, все в порядке.

– Пока что…

– Что ты хочешь сказать?

Все смотрели на Лию. Бедная Марта ничего не понимала. Дети ее смотрели на происходящее широко распахнутыми глазами, словно оказались в зоопарке.

– Что ты имеешь в виду? – повторила Эстер.

Лия громко сглотнула.

– Когда я выходила после работы, он поймал меня. Я пыталась уйти с другими девушками, но он сказал, что ему нужно сказать мне «пару слов», и мне пришлось остаться.

– Что он сделал? – зарычал Мордехай.

– Ничего, – быстро ответила Лия. – Я ничего ему не позволила, папа. Я не…

– Это не твоя вина, Лия, – Рут погладила дочь по волосам. – Все это не твоя вина.

Эстер виновато подумала, что это правда. Лия была слишком молода, но Эстер отлично понимала, чего хотел тот Ганс. И ее мать тоже это понимала, и отец. Но все были слишком рады германской говядине, чтобы предостеречь Лию.

– Что он сказал, Лия? – осторожно спросил Филипп.

Лия посмотрела на него. Губы ее дрожали.

– Он назвал меня «грязной ханжой» и… и…

Она покраснела.

– Это все пустое, – быстро проговорила Эстер. – Что бы он ни сказал, это неправда.

Лия с благодарностью посмотрела на нее.

– Но потом… потом он сказал, что я должна дождаться, когда в следующем году он вернется из Берлина. Тогда он будет старшим офицером и сможет «германизировать» меня. Что это значит, Эстер? Как он может это сделать?

Эстер крепко обняла сестру, отчаянно пытаясь подобрать слова. Вперед выступила Сара.

– Наверное, он просто изменит твое имя, Лия. Они же переименовали Лодзь.

Лия непонимающе посмотрела на нее и покачала головой.

– Нет. Я чувствовала, как он обнимал меня. Я чувствовала его дыхание на своей шее. Это нечто большее, да? – Она посмотрела на Эстер. – Да?!

Эстер обняла ее еще крепче.

– Это нечто большее, – кивнула она, понимая, как непоправимо стремительно повзрослела ее пятнадцатилетняя сестра. Сегодня ей повезло – она сумела сбежать. Но если этот Ганс вернется, то получится, что она лишь выиграла немного времени. – Я думаю, тебя нужно оттуда забирать.

– Может быть, уехать? – осторожно предложила Марта.

Эстер посмотрела на нее. Ей хотелось поверить Румковскому – свобода, свежий воздух, хорошая еда, – но что-то не позволяло это сделать.

– У нас есть время, – сказала она. – Нужно выждать. Я попрошу Бронислава узнать про эти лагеря, а потом мы решим. Хорошо?

– Хорошо, – согласились все.

– Я не хочу уезжать от вас, – Лия изо всех сил вцепилась в Эстер. – Я не хочу ехать в лагерь.

– Никто ни в какой лагерь не поедет, – успокоила ее сестра. – А теперь давайте ужинать.

Марта осторожно потянулась за фасолью, но впервые с момента закрытия гетто ни у кого не было аппетита.

АНА

Ана вышла из красивого дома неподалеку от Петрковской улицы (она никогда не называла ее Адольф-Гитлер-штрассе), сжимая в руке пачку марок, которыми с ней расплатились. Она попыталась сосредоточиться на чуде прекрасного рождения – молодая крепкая женщина, у которой уже был двухлетний сын, родила здоровых близнецов. Когда все закончилось, в комнату прибежал малыш. Он был так рад появлению сестричек, что это растрогало всех присутствующих. И неважно должно было быть, что семья была немецкой, недавно переехавшей из Австрии и получившей этот дом, поскольку отец семейства был известным профессором химии. Но это было важно.