– И у меня, кажется, схватки, – продолжила она, когда мы поехали к лифту.
Значит, у нее все-таки болит, просто не так поняла меня. Наверное, думала о травмах. Или же преуменьшала от страха: некоторые люди боятся врачей и в их присутствии начинают лгать, что с ними все в порядке, только бы побыстрее сбежать от них. Правда, девушка не выглядела испуганной, да и сама пришла за помощью. Черт, ерунда какая-то.
– И какого характера схватки? Насколько частые? Интенсивность боли? – уточнила я. – И какой у вас срок?
– Тридцать семь недель, – ответила девушка. – Не знаю, насколько частые, просто внутри живота иногда сжимается сильно, и все. И ребеночек пихается.
– То, что пихается, хорошо, – проговорила я задумчиво. В этой девчонке действительно было что-то странное, мы будто говорили на разных языках. – Ладно, сейчас проверим… В смотровую, – попросила я санитара и сама пошла вперед, чтобы открыть дверь.
– Кристина Станиславовна, можно с вами? – откуда-то из-за угла вынырнула интерн Маша, а за ней и ее напарница Рената.
– Заходите, – кивнула я после секундных раздумий. Пусть посмотрят, любой опыт будет не лишним.
– У вас есть с собой обменная карта? – спросила я пациентку, когда ее ввезли в смотровую.
– Не поверите, всегда носила ее с собой, но сегодня забыла, – та улыбнулась.
– Кто-нибудь может принести ее?
– Муж в командировке, но могу попросить соседку, у нее ключ есть от нашей квартиры. Только это вечером будет, она работе сейчас. – Девушка опять попыталась сама встать с каталки, и на это раз по ее ногам потекла прозрачно-розовая жидкость. – Ой. Это же воды отошли?
– Они самые. – Я помогла ей лечь на кушетку. Осторожно ощупала живот: очень напряжен. Есть риск отслойки плаценты, особенно после травмы.
Раскрытие шейки матки в таких обстоятельствах посмотреть было нельзя, опасно.
– Вы точно не ощущаете никаких болевых спазмов? – осторожно уточнила я.
– Нет. Просто у меня врожденная анальгезия, – спокойной ответила девушка.
Врожденная анальгезия? Я на миг опешила. Вот это поворот. Такое действительно трудно сразу распознать. Очень редкая патология нервной системы, на моей практике еще никогда такого не встречалось. Теперь, правда, все становилось на свои места и одновременно усложнялось.
– Это когда человек вообще не чувствует боли? – вдруг громко спросила Рената.
– Да, – ответила ей Мария тихо и пнула в бок, упрекая в бестактности.
– Да, – повторила за ней девушка и усмехнулась, – я с рождения не чувствую никакой боли. Раньше мне казалось, что это здорово, но на деле проблем от этого куда больше, чем бонусов. Я просто могу умереть и не понять от чего. Мой организм не предупредит меня об опасности заранее болью.
– Зато рожать не больно, – вроде как пошутила Рената.
– Рената, подготовьте аппарат КТГ, – осекла ее я. – Пока я делаю УЗИ.
Спустя десять минут я уже искала анестезиолога, чтобы обсудить с ним, как быть дальше.
Шахов Константин Сергеевич, то самый будущий юбиляр, нашелся в курилке.
– Костя, дело срочное и неоднозначное, – начала я с порога. – К нам поступила беременная с редким генетическим заболеванием. Врожденной анальгезией.
Тот удивленно присвистнул:
– Вот так повезло. Нам, в смысле. Не беременной, конечно. Таких в мире всего несколько сотен, и тут у нас, в отделении… И что с ней стряслось?
– Сбил самокатчик где-то неподалеку от нашего роддома, и она пришла к нам пешком, с открытым кровотечением, представляешь? УЗИ показало частичное отслоение плаценты. Кровотечение удалось пока приостановить, но началась родовая деятельность. Перед осмотром отошли воды, – рассказала я. – И еще… У нее кардиограмма не очень. Самой рожать ей нельзя, ты же понимаешь. Надо кесарить.
