С тех самых пор внештатным сотрудником в банную команду был принят и Ферднандыщ. Ирина Фердинандовна, когда узнала о приглашении, прошла все стадии жены от подозрения до скепсиса, но в итоге дала добро. Во-первых, рассудила она, надо ведь мужу как-то расслабляться. Во-вторых, разговоры в нерабочей обстановке могут быть полезны и лично для неё.
Формально она была просто заведующей одного из отделений. На практике её власть и авторитет простирались гораздо шире. И, как она не без оснований полагала, занять более высокую должность было лишь делом времени и случая. В любой конторе всё и всегда дело случая. А когда ты работаешь в медицине, да ещё и в экстренной службе – тем более. «Ты дежурный – ты дурак, я дежурный – я дурак» – поговорку знали от мала до велика в родильном доме.
Фердинадыщ, конечно же, не передавал жене все подчистую разговоры из мужской парилки, но иногда мог обронить мимоходом что-то небесполезное.
Помогли молитвы многочисленных родственников Хавивы или тихой профессорской жены, а может, всё вместе. Но младенец «выкарабкался». Несколько дней спустя его перевели из отделения интенсивной терапии в общее микропедиатрическое.
Профессору при выписке Хавивы преподнесли отличный пятизвездочный коньяк, чем смутили и обрадовали одновременно. По такому случаю стоило бы сходить в церковь. Или в баню. Но Дмитрийсаныч не жаловал ни то, ни другое. Зато он сделал упредительный звонок жене, попросив о домашнем концерте Баха.
Если кто-то уверен, что женщины любят потрепаться попусту, значит, он никогда не был в мужской бане. Ну ладно: не был в бане с акушерами.
Коллектив банщиков периодически расширялся, сужался, разбавлялся, но основной его костяк был неизменен, как и идейный вдохновитель. И это был не Палыч. И не Евгеша. И, конечно, не приглашенный гость Фердинадыщ. И не новая поросль во главе с Васей. И не группа анестезиологов, включая Рибоконя. Бессменным мастером банных дел был Анатолич. Именно так называли его остальные банщики, как в парилке, так и в операционной.
В отличие от либерального Палыча, которому панибратство молодёжи было даже приятно, Анатолич предпочитал блюсти табель о рангах. Иной раз он был даже до крайности обидчив, чем в своем весьма зрелом возрасте напоминал маленького ребёнка.
Анатоличу было почти пятьдесят, когда у них с женой после невероятных усилий родился первенец. И если в молодые годы Анатолич прямо-таки «жил вразнос», то с появлением сына сильно остепенился, почувствовав ответственность не просто за семью, а за своё здоровье. Наследственная склонность к лишнему весу и к артериальной гипертензии тоже были тому причиной. Баня стала одним из обязательных составляющих оздоровительной программы – раз, законным поводом смыться из дома в выходной – два.
Жена Анатолича, натерпевшись в молодости немало, последние годы спуску мужу уже не давала. Власть, так сказать, поменялась. Да и сам Анатолич как-то обмяк и вполне на это соглашался.
Кроме того, что был он заядлым парильщиком, рыбаком и даже охотником, Анатолич был непревзойдённым хирургом. Даже Ирина Фердинандовна не могла здесь что-либо противопоставить.
Никогда у Анатолича не было ни одного послеоперационного осложнения. Матку и все слои передней брюшной стенки он шил по личной методе. Никто в родильном доме, даже из гвардии заведующих, не накладывал травматичные акушерские щипцы так бережно, как Анатолич.
