Подход Аквината к субстанциальным формам распространяется и на другие, отличные от субстанции, девять аристотелевских категорий. Любое актуально существующее качество, например, краснота, является единичным. Оно представляет собой эту красноту и отличается от любой другой красноты того же оттенка и интенсивности тем, что оформляет эту, а не какую-либо другую материальную вещь.
С точки зрения Фомы, универсалия есть понятие, которое образует познающий человек, когда он абстрагирует, например, красноту от материальной вещи, в которой пребывает единичная форма (эта краснота), и рассматривает ее исключительно как красноту в отвлечении от ее связанности с оформляемой ею единичной вещью>65. Но в реальности существует именно единичная форма в единичной вещи. Стало быть, если речь идет об артефакте, который оформляется акцидентальной, а не субстанциальной формой, то вещь будет этим артефактом тогда и только тогда, когда она оформляется этой акцидентальной формой.
Кто-нибудь может спросить, не подразумевает ли ПА4 некоторую аналогию с LII, как подразумевает ее ПА1. Согласно ПА4, субстанция х тождественна субстанции у тогда и только тогда, когда субстанциальная форма х тождественна субстанциальной форме у; но применительно к материальным субстанциям нечто будет тождественно субстанциальной форме х тогда и только тогда, когда она оформляет эту материю – материю с неопределенными измерениями, которая служит одной из составляющих х. Поэтому, видимо, из ПА4 мы можем вывести аналогию принципу LII, сформулированную следующим образом
(ПА5) Для любых материальных субстанций х и у х тождествен у только тогда, когда (1) х обладает всеми – и только теми – специфическими видовыми свойствами, какими обладает у и (2) х обладает свойством быть конституированным этой материей тогда и только тогда, когда у обладает свойством быть конституированным этой же самой материей.
Но что бы мы ни думали еще о том свойстве, которое характеризуется как свойство быть конституированным этой материей, ясно, что обладать им может лишь то, что было конституировано этой материей. Таким образом, в конечном счете материальная вещь, по утверждению Фомы, индивидуируется именно материей, а не формой или свойствами.
Дальнейший вывод из этих воззрений Фомы состоит в том, что такая конституция не есть тождество>66 и целое есть нечто большее, чем сумма его частей. И совершенно ясно, что этот вывод применим к субстанциям.
Вещь, обладающую единичной субстанциальной формой, Аквинат в общем виде обозначает латинским термином, который транслитерируется как «суппозит», или греческим термином, который транслитерируется на латыни как «hypostasis»>61. Так как Фома признает наличие единичных сущих и в других категориях, кроме субстанции, он обнаруживает тенденцию употреблять латинские термины, переводимые как «особенное», «единичное», «индивидуальное», в более широком смысле, нежели «суппозит» или «ипостась». Например, эта краснота есть особенное, или единичное сущее в категории качества, а суппозит есть особенное, или единичное, сущее именно в категории субстанции>68. Латинский термин, переводимый как «личность» [persona], служит у Аквината техническим термином для индивидуальной субстанции разумной природы>69.
С точки зрения Фомы, хотя существование единичной субстанциальной формы необходимо и достаточно для существования суппозита, суппозит не тождествен одной лишь своей субстанциальной форме. Субстанциальная форма – всего лишь составная часть суппозита.
