Говоря это, воевода в первую очередь думал о том, что он лишается великолепного удовольствия поглядеть на лицо своего друга Кости, когда, встретив прибывших из Константинополя русичей, тот узнает, что вместе с ними прибыла и его невеста, которой не исполнилось и сорока лет – девочка совсем. Вячеслав представил, как широкая улыбка князя, возникшая при радостной встрече с друзьями, тут же превращается в страдальческое выражение, будто тот напился уксуса или еще какой дряни, и невольно улыбнулся.
– Жаль, конечно, отказываться, – искренне сказал он. – Но я таких дел не решаю.
– Тогда что тебе нужно? Скажи, и ты получишь требуемое, если я только в силах тебе это дать.
Вячеслав вздохнул, еще раз окинул взором окрестности Константинополя, хорошо просматривавшиеся с пятидесятиметровой высоты Мраморной башни, стоящей на стыке крепостных стен, защищавших город с суши, и той, что была обращена к водам Пропонтиды, и наконец решился.
– Мне нужен греческий огонь[50], – произнес он тихо, но очень твердо.
Иоанн вздрогнул. Это уже была наглость. Но, с другой стороны, а что ему оставалось делать. Хотя поторговаться все равно стоило.
– А тебе известно, что на того, кто откроет его секрет чужеземцам, императором Константином Пагонатом[51] наложено страшное проклятие, которое по повелению Багрянородного даже вырезано на престоле в храме? «Анафема из века в век», – произнес он мрачно. – Причем вне зависимости от того, кто он по роду и званию, будь даже патриарх или император. И сыну своему он в своих рассуждениях[52] заповедал отвергать все просьбы и отвечать, что огонь этот был открыт ангелом императору Константину Равноапостольному для одних только христиан…
– А мы на Руси кто? – бесцеремонно перебил его воевода.
– И приготовлять его нельзя нигде, кроме императорского города, равно как нельзя передавать либо научать другую нацию, – невозмутимо закончил Иоанн.
– А ты сам во все это веришь – ну там проклятия и прочее? – осведомился Вячеслав.
– Были люди, которые не побоялись, – нехотя отозвался Ватацис. – Один умер всего через несколько мгновений после того, как передал свиток с описанием греческого огня врагу.
– А свиток? – лениво поинтересовался воевода.
– Он сгорел сразу же, как только его взяли в руки.
– А я не буду брать его у тебя, – внес легкую коррективу Вячеслав. – Ты просто положишь его передо мной, а потом заберешь обратно.
– Этим ничего не изменишь, – покачал головой Иоанн. – Можно обмануть человека, но не бога.
– Не думаю, что бог так кровожаден. И кстати, о твоем роде. Если ты передашь мне секрет греческого огня, то я обещаю сообщить тебе очень важную тайну, касающуюся твоего внука. Иначе твой род и впрямь пресечется, только не божьими руками, а людскими.
– Это… угроза? – мрачно осведомился Ватацис.
– Если бы я угрожал, то говорил бы о тебе или о твоем сыне Феодоре, – резонно возразил Вячеслав. – Речь же идет именно о твоем внуке. У князя Константина очень хорошие предсказатели будущего. От них он и узнал эту тайну, – пояснил Вячеслав.
– Не пойму. Если они заглянули в будущее, то это значит, что некое событие непременно произойдет. Тогда какой смысл в том, откроешь ты мне тайну или нет? Все равно свершится то, что они увидели, – пожал плечами Иоанн.
– Э-э, нет. Будущее, как утверждает этот прорицатель, делится на два вида. Есть то, что изменить нельзя, а есть и такое, которое изменить можно. Так вот, твое как раз из числа последних, – пояснил Вячеслав, старательно, слово в слово повторив фразу Константина.
