– Что с ней будет… с этой женщиной, которую прогнали? – шепнула я сидевшей рядом Лягушке.
– Кто знает? – ответила та, не поднимая головы от своего шерстяного яблочно-зеленого пальто. – Может быть, то же самое, что и с Родой, чье место ты надеешься занять.
Я подождала, но Лягушка больше ничего не сказала, продолжала сосредоточенно шить, стежок за стежком. Из примерочной появилась Марта. Я не отрываясь следила, как она медленно, словно акула, лавируя между швейными машинами, приближалась ко мне. Когда Марта подошла, я встала так быстро, что уронила стул.
– Булавки! – скомандовала она.
Я принялась шарить по столу. Марта открыла свою коробочку, и я по одной положила в нее все двадцать булавок. Затем Марта собрала со стола все оставшиеся лоскутки шелка и мои бумажные выкройки. Лягушка нахмурилась, когда стало ясно, что обрезки ей не достанутся. И я мысленно спросила себя, зачем они ей.
Марта оглядела меня с головы до ног. Под ее взглядом я почувствовала себя так, словно мне душу скребут жесткой проволочной губкой для чистки сковородок. Наконец она неохотно закончила мои муки:
– Покупательница сказала, что платье вышло очаровательным.
Я вздохнула с облегчением.
– В награду она дала мне это. Плюс этой работы – поощрение за качественный труд. – Марта развернула бумагу. Внутри лежал ломоть черствого черного хлеба, тоненько намазанный маргарином. В два раза больше моего дневного пайка.
– Эмм… спасибо, но я не голодна, – поразительно, но я была так испугана, не смогла бы проглотить ни крошки.
– Врунья! Что ты здесь получаешь? Кружку мутной бурды под названием кофе на завтрак и миску коричневой водички под названием суп на ужин. И ты достаточно голодна, чтобы подавить в себе глупые угрызения совести из-за той неумехи, которую я вышвырнула. Ты достаточно голодна для того, чтобы сделать все возможное и выжить. И, поверь, это единственный путь.
Она знала, что я заметила ошибку Кролика. Знала, почему я ничего не сказала. И одобрила.
Стоя прямо передо мной, Марта съела весь кусок хлеба и сказала, облизывая пальцы:
– Смотри и учись, Элла. Смотри и учись.
В ту ночь я почти не спала, а когда все же засыпала, мне снились зеленые платья, плывущие одно за другим на показе мод.
Многие люди смеются над модой. «Это всего лишь одежда», – говорят они.
Верно. Всего лишь одежда. Но никто из тех, что говорили, не ходил голым. Все одевались утром, тщательно подбирая вещи, причем их одежда говорила:
«Эй, я успешный банкир». Или «Я занятая мать». Или «Я уставший учитель»… «Солдат с боевыми наградами»… «Надменный судья»… «Развязная барменша»… «Водитель грузовика»… «Медсестра…».
Этот ряд можно продолжать до бесконечности. Одежда четко дает понять, кто ты такой или кем ты хочешь быть.
Но они говорят: «Как ты можешь беспокоиться о моде, когда есть более важные вещи, например война?»
О, меня очень беспокоит война. Война перевернула всю нашу жизнь. Еще раньше я часами простаивала в магазинных очередях, чтобы оказаться перед пустыми полками. Еще больше времени провела в подвале, куда мы спускались во время бомбежек. Я помню бесконечные военные сводки и как дедушка размечал линии боевых действий на приколотой к кухонной стене карте. Я знала, что скоро будет война. Но сначала она была только разговорами других людей на улицах. Разговорами на уроках истории в школе. Война была тем, что случалось где-то далеко и с другими людьми.
