Секунду они с Джейком с сомнением смотрели друг на друга.
Гидеон резко встал:
– Делай, что хочешь. Нам пора уходить.
Когда Джейк подошел к двери, здание снова тряхнуло, и он поморщился. Ему не хотелось оставлять сержанта в камере во время бомбежки, но другого выхода не было.
– Мне очень жаль, – повторил он. – Правда.
Джейк закрыл за собой дверь и запер ее на замок, а потом, немного поколебавшись, бросил ключи в зарешеченное окно.
Гидеон схватил его за плечо:
– Ты что делаешь! Он развяжется…
– Я – человек. А к этому времени мы уже будем далеко. Но сначала нужно найти чемодан.
Уортон вошел в кухню и с порога успел услышать слова Пирса:
– …не должна ничего об этом знать. Но учитель…
– Что учитель? – подал голос Уортон.
Венн, который стоял возле очага, вскинул голову. Его взгляд был ясным и холодным как лед. Венн секунду испытующе смотрел на Уортона, а потом, немало его удивив, сказал:
– Я думаю, мы вполне можем доверять учителю.
Пирс, в белом поварском фартуке, обильно заляпанном чем-то вроде томатного соуса, сидел на скамейке у очага, чудно́ скрестив ноги.
Он вздохнул и пожал плечами:
– Вам решать, ваше сиятельство.
– Доверять в чем? – спросил Уортон.
Венн не ответил. Вместо этого подошел к двери и выглянул в тускло освещенный коридор. Потом плотно закрыл дверь и вернулся к очагу. Одна из семи черных кошек ходила за ним по пятам.
– Вам надо кое о чем знать, – произнес он, глядя на огонь. – Если только… Джейк рассказывал вам о монете?
– О какой монете?
Пирс встал со скамейки:
– Приготовлю-ка я чай. Или кофе?
– Значит, не рассказывал. – Оберон повернулся к Уортону. – Видимо, решил проявить осторожность.
Уортон прошел к столу, сел и отодвинул немытые тарелки:
– Пирс, мне кофе, пожалуйста.
Венн был в своем неизменном черном пиджаке. Волосы он небрежно зачесал назад. Уортону оставалось только завидовать его безразличию к собственной внешности.
Венн, к удивлению Уортона, сел напротив него, положил руки на стол и сцепил длинные пальцы:
– Ночь, когда от нас ушла Сара. На Рождество. В ту ночь человек, который назвался Маскелайном, рассказал нам с Джейком кое-что важное о зеркале.
Уортон кивнул:
– Мужчина со шрамом. Странный тип. Он явно много знает и о многом недоговаривает.
– Согласен. Очевидно, что его связь с зеркалом тянется с давних пор. Помните: он владел зеркалом еще до Симмса. Входил в него, путешествовал во времени, причем без браслета, и практически не пострадал. Он жаждет получить его обратно.
– Вы видели его после той ночи? – уточнил Уортон.
Пирс поставил перед ним чашку с дымящимся кофе и ответил:
– Ни разу не заметил. Ни на камерах видеонаблюдения, ни в поместье, ни в деревне. Как сквозь землю провалился. И та девчонка, Ребекка, вместе с ним.
– Не о ней речь, – раздраженно сказал Венн, наблюдая за тем, как Уортон размешивает сахар в чашке и вдыхает аромат кофе. – По словам Маскелайна, обсидиановое зеркало не может быть уничтожено. Цитирую дословно: «Зеркало не уничтожит ни огонь, ни ветер, ни вода. Есть только один способ его уничтожить».
Уортон нахмурился и отпил глоток кофе:
– И что это за способ? Кстати, Пирс, великолепный кофе.
Дворецкий скромно улыбнулся.
– Да ради бога! – сорвался на крик Венн. – Вы меня слушаете или нет? Он рассказал нам, что существует некий артефакт – золотая монета, греческий статир с головой Зевса. В нем достаточно энергии для того, чтобы уничтожить зеркало. Маскелайн объяснил, что монету разрубили пополам и половинки разделили во времени и пространстве так, чтобы они никогда даже случайно не могли быть соединены. Один Бог знает, что произошло с одной из половин монеты, но другая сейчас здесь.
