– Помню. Классный плакат.
Лёнька стал шарить по карманам. Вытащил пачку «Тройки» и закурил.
– У них же второй альбом вышел недавно, – сказал я, – Meteora называется. Слушал?
– Не слушал. Эпик?
– Естественно, эпик!
Мы улыбнулись.
– У тебя нет случайно? – спросил Лёнька.
– Дома нет. В Москве только.
Лёнька сказал, что обязательно достанет диск и послушает. Потом затянулся и, стряхнув пепел на пол, добавил:
– Так вот о чём я. Нужно обязательно сказать тебе об этом.
– О чём?
– Не о чём, а почему.
– И почему же?
– Потому что Linkin Park мы любили на двоих.
Я кивнул.
– На «Теории» есть песня A Place for My Head, – продолжил Лёнька, – то есть «Место для моей головы». – Он постучал кулаком по лбу. – Она больше всех мне теперь понравилась. Я даже перематывал несколько раз, чтоб послушать её опять. И, понимаешь, засела в голове строчка. – Он зажмурился и тихо напел: – «I want to be in another place. I hate when you say you don’t understand». Понимаешь?
– Ну так. Отдельные слова.
Лёнька укоризненно помотал головой:
– Перевожу! Я хочу быть в другом месте. Я ненавижу, когда ты говоришь, что не понимаешь.
И вдруг Лёнька взорвался:
– Теперь понимаешь?
Я отшатнулся.
– Я хочу быть в другом месте! Я не хочу быть с тобой! Я ненавижу тебя! – орал он. – Я ненавижу, когда мне говорят, что не понимают. Зачем ты это делаешь? Не говори мне так больше никогда. Что тут непонятного? Надо было в школе английский лучше учить. Я ненавижу!
Он перевёл дыхание.
– Всё ещё не понимаешь? Я ненавижу тебя! Я не хочу быть с тобой рядом! Я хочу к Кифе! Но я здесь! Понимаешь, здесь и попрошайничаю! – Вдруг Лёнька сник и еле слышно добавил: – Если бы не бедненькая Кифа! Ей так плохо в психушке. Я так нужен ей сейчас. Я так люблю её…
Он зарыдал в ладони. Мы простояли так с минуту. Наконец Лёнька встряхнул головой и сказал:
– Извини! Если бы не Кифа… Совсем крыша без неё едет.
– Ты меня тоже извини!
– Извиняю.
Он развернулся и побежал по ступенькам вниз.
– Остановись! – крикнул я. – Дальше будет хуже! – Но Лёнька ничего не ответил. Были только слышны его удаляющиеся шаги.
* * *
Я прислушался. Неистово скримил Честер. Агрессивно читал Шинода. Настоящая музыкальная вакханалия. «Интересно, а что вокруг?» – подумал я и вытащил один наушник. Пели птички и говорили люди, а впереди шёл мужик в спортивном костюме и вёл на поводке корги, которая смешно виляла попой. Я улыбнулся и сказал вслух: «Какой хороший пупсик! Вот бы потискать тебя». Мужик неодобрительно посмотрел на мою банку и укоротил поводок. Я огляделся: людей много, а я с пивом. Опять глотнул, вставил наушник и вытащил телефон. Время поджимало, а до конца альбома оставалось три песни. До конца Лёнькиной жизни – тоже. Я влил в себя треть банки и подумал: «Удивительно всё-таки, как Лёнька сросся с этим альбомом. Не жизнь, а трек-лист!»
Неплохая идея. Жизнь как трек-лист. Это могло бы стать реалити-шоу на MTV, но стало реальностью. Лёнька образцово прошёл весь путь, от первой до последней песни. Ничего не выбирал. За него всё решил Честер, как, впрочем, и за многих других. Я читал в одном интервью, что «Теория» была выстрадана, поэтому и получилась такой универсальной, понятной подросткам по всему миру. Альбом поколения, спетый голосом поколения. Альбом-каток, проложивший дорогу в ню-метал для миллионов людей. Лёнька был среди них, но что-то пошло не так – каток раздавил его с чудовищной, талантливой силой.
