– Привет. Как дела? – спросил Лёнька.
– Привет. Нормал. Сдаю первую сессию. Вот приехал домой на праздники. – Я смерил его взглядом и хмыкнул: – А у тебя, смотрю, без изменений.
– Да, – подтвердил он и выдавил улыбку, но как-то по-лакейски – жалко и подобострастно. Не в своём стиле.
Повисло неловкое молчание.
– Давно не виделись, – наконец сказал я.
– Да, – повторил он.
Мы продолжали стоять в дверях. Мне и в голову не пришло пригласить Лёньку внутрь – своего бывшего лучшего друга, настолько это казалось неестественным. Он и не просился, видимо, привык к разговорам в таком формате.
– Что-то случилось? – спросил я.
– Нет, то есть да. Вот зашёл увидеться. Давно же не виделись. – Он смутился и опять изобразил улыбку, а после некоторой паузы добавил: – Помнишь, мы с тобой детали сдавали?
– Да, конечно. Конденсаторы, кажется.
– Именно! – Лёнька взбодрился. – Я тебе тогда вернул пятьдесят вторые. Помнишь? Круглые.
– Которые как летающие тарелки?
– Да, да! Давай сдадим их – и деньги пополам?
– Ты же сказал, они копейки стоят.
– Скупщик тогда ошибся. Дебил просто! Ну и хорошо, что дебил. Теперь выгоднее продать можно. Спрос большой. Говорят, в Америке дефицит цветного металла, так что продадим эпик. Пятьдесят вторые у тебя же с чёрной крышкой?
– Без понятия! – ответил я.
– С чёрной! Я точно помню. Это эпик! Там много тантала и серебра. К тому же с тех пор цены выросли. Спрос больше, а предложение упало. Это всё из-за Америки. – Уши у Лёньки покраснели. – Нужно спешить! Хорошо бы сегодня всё сделать. Я быстренько смотаюсь на барахолку. Там скупщик новый. Лох пока. Впарю ему в два конца.
– Я сейчас не могу. Мама дома.
– Давай вечером тогда я зайду? – сделал он ещё попытку.
– Нет.
– Ты мне должен, – вдруг сказал Лёнька и посмотрел на меня, как в старые добрые.
Передо мной стоял начальник, а я опять был подчинённым. Лёнька требовал, и я заколебался.
– Что должен? – тихо спросил я.
– За детскую площадку.
– Но… – я оглянулся, проверив, где мама. – Это было давно. Больше двух лет назад. Я же ни в чём не виноват. Что я мог сделать тогда?
– Но ты ничего не сделал.
Пауза.
– Лёньк, деталей больше нет, – соврал я. – Отец заезжал. Забрал все свои вещи. И паяльник – тоже. Ничем не могу помочь.
Мы недружелюбно смотрели друг на друга.
– Почему же? Можешь.
– Как? – Я вышел за дверь и прикрыл её.
– Дай двести рублей. – Лёнька ухмыльнулся. – Сто – за испорченную жизнь и сто – в долг. На месяц.
Я сжал зубы от злости. Был у него ещё порох в пороховницах.
– Ссышь, что не верну стольник? – спросил он. – Не ссы, Серёга, отдам с получки. Меня взяли грузчиком в «Стекляшку».
– Хорошо. Подожди тут.
– Эпик! – сказал Лёнька, а я зашёл в квартиру и запер дверь на ключ.
– Кто там? – спросила мама.
– Знакомый один. Надо ему диск «Оффспринга»[11] отдать, – опять соврал я, потому что мама была в курсе Лёнькиных дел и всё это ей очень не нравилось.
Я вернулся в подъезд. Лёнька стоял там же, облокотившись на стену.
– Давай поднимемся между этажей, – сказал я. – Ты же куришь?
– Курю.
– Покури тогда. Поговорить надо.
Мы поднялись на площадку между третьим и четвёртым этажами. Лёнька вытащил из кармана пачку «Тройки» и предложил мне сигарету. Я отказался. Лёнька закурил и, глубоко затянувшись, выдохнул мне дым в лицо. Я закашлялся и, размахивая руками, сделал шаг в сторону.
– Ты чего?
– Не нравится? – Лёнька улыбнулся.
– Не нравится, – ответил я.
