— Ставлю перед фактом, Алина.
Створки лифта расходятся и Саша ждёт, когда я выйду, сам же идёт следом.
— Что опять? — спрашиваю, когда он вместе со мной заходит в кабинет. В мой, между прочим!
— Я вчера тут документы оставлял. Их заберу. Не рычи, — вот теперь уголки его приподнимаются, изображая ухмылку. — Ты так дрожишь, когда я к тебе подхожу. Хочешь ведь... Прикоснуться, например. Но почему-то упорно отталкиваешь. Не поможет, мелочь. Ты от меня никуда не денешься.
— Ага, блин. Никуда не денусь. Это я уже поняла. Все нервы мне вымотал за три дня.
Чернов никак не комментирует мои слова. Он смотрит на наручные часы, хмурится.
— Я приеду к тебе вечером. Хочу дочку увидеть. Возможно, не только твою, Алина. Что-то мне подсказывает, что ты от меня скрываешь очень важную вещь. И я не остановлюсь, не убедившись полностью…
Отворачиваюсь и молчу, надеясь, что Саша не услышит грохот моего бедного сердца, которое, кажется, вот-вот прорвет грудную клетку. А что мне ответить? Никакие слова здесь не помогут. Вот же упертый!
Но нельзя, чтобы он приезжал ко мне, а в родительский дом тем более.
— Саш, — устало говорю, — хватит. Не надо этого… всего, — неопределенно веду рукой.
— Почему в глаза не смотришь, Алина? — его голос раздается прямо за моей спиной, дыхание даже шею щекочет.
«Потому что ты всё поймёшь по моему испуганному взгляду», — отвечаю мысленно, но вслух произношу совсем другое:
— Документы забрал? Тогда извини, мне надо работать.
— Мы ещё не закончили, Алина, — говорит напоследок.
Раздается хлопок двери, и я наконец-то выдыхаю, остаюсь одна. Но надолго ли? Мы не то чтобы не закончили, мы ещё даже не начали. Есть такое предчувствие. И Саша вряд ли успокоится.
И что теперь? Я не смогу жить, ожидая каждую секунду, что он что-нибудь выкинет. Это невыносимо…
И даже когда его нет рядом, я все равно чего-то жду. Как сейчас. Пытаюсь сконцентрироваться на работе, но то и дело пробегает мысль: «Что он задумал? Как будет действовать дальше?»
И чем ближе вечер, тем больше я нервничаю. Почему он не даёт о себе знать? Обещал же приехать и молчит. Не давит больше, не приходит даже. И от этого страшнее, чем от его слов.
Выхожу из офиса и замечаю, что ни машины отца, ни машины Саши на парковке нет. И если отец говорил, что вечером ему надо отъехать по делам, то куда делся Чернов? Надеюсь, что… Нет, нет, нет! Даже думать себе об этом запрещаю.
Но всё-таки, сев в машину, звоню Милене. Она долго не отвечает, и я уже готова мчаться на всех парах, когда наконец слышу:
— Да, Алин.
— Ты у родителей? — спрашиваю.
— Да, — отвечает сестра. — Телефон в сумочке оставила, не сразу услышала. А голос почему у тебя такой напряжённый? Постой, — не даёт мне ответить, — я, кажется, даже знаю имя причины.
— Скоро буду, — перебиваю ее. — У Айсель все хорошо?
— Отлично. Уплетает мамины булки с корицей.
— Хорошо, еду.
Главное, чтобы Саша руководствовался голосом разума. Он же не дурак, понимает, что в дом моих родителей ехать нельзя. Если вся правда выплывет наружу, многолетняя дружба даст трещину. И я боюсь того, во что это может вылиться. А уж реакция отца… Даже не хочу об этом думать.
По дороге пытаюсь немного успокоиться, и у меня это даже получается. В дом захожу с улыбкой, и ко мне сразу же бежит Айсель с криком:
— Мамочка приехала.
Обнимаю дочку, целую в обе щеки. Следом в прихожую выходят мама с Миленой. Отец, видимо, ещё со своей встречи не вернулся.
