Занятия в секции Дома пионеров начинались с шестнадцати – семнадцати часов. Участники подтягивались по разному, кто когда успевал, в зависимости от места проживания. Ребята прибывали, рассаживались по парам за шахматы и начинали между собой играть. Примерно с девятнадцати до двадцати часов, тренер, как правило, не меньше чем кандидат в мастера спорта, преподавал собравшимся теорию шахмат, а затем, когда уже совсем стихало в здании средней школы, всей секцией, во главе с тренером, ребята отправлялись в спортзал, где занятия продолжались, но уже по мини-футболу. В местном, допоздна работающем гастрономе, перед его закрытием, ребята набирали каких-нибудь булок-плюшек и треугольных пол-литровых пакетов молока по шестнадцать копеек. Таким образом шахматисты-футболисты подкреплялись в перерывах между футбольными таймами и сразу же после игры, когда на всех нападал какой-то просто зверский аппетит. Это было самоё весёлое время и на часы тогда вообще никто не смотрел. Футбол заканчивался далеко за полночь. Дом пионеров находился в Вадковском переулке, недалеко от Савёловского вокзала. Никакой общественный транспорт в это время, естественно, уже не ходил и неместные пацаны шли глубокой ночью домой пешком по Новослободской улице, мимо Савёловского вокзала, дальше – по Бутырской улице, потом – по Дмитровскому шоссе до кинотеатра «Комсомолец». Шли ночью по пустынным широким улицам Москвы, весело и громко обсуждая прошедшую игру, проводя разбор полётов и даже размышляя о высоких материях. У кинотеатра «Комсомолец» их пути расходились, а Алёша шёл дальше один до кинотеатра «Ереван» и своего дома на Селигерской улице. Что удивительно – никакой усталости он тогда совершенно не ощущал.
Самое интересное, когда Алексей, будучи уже взрослым молодым человеком, вспоминал эти многокилометровые прогулки с ребятами после многочасовых ночных футбольных матчей, у него всегда возникал вопрос к самому себе: «Неужели это всё было на самом деле, неужели я это мог?! Неужели ребята это могли?!» Алексей напряжённо вспоминал: конечно же он должен был смертельно уставать, но не мог вспомнить ничего подобного, усталости он не помнил вообще. Наоборот, их всех трудно было оторвать от ночного футбола и если бы ни тренер, они играли бы, и играли дальше – до самого рассвета или вообще пока бы, наверное, не упали бы совсем без чувств. Такие занятия проходили два раза в неделю, во вторник и четверг. Все ребята с нетерпением ждали этих дней и как казалось Алёше, они все тогда были счастливы таким простым, но таким настоящим мальчишеским счастьем. Но детство подходило к концу, заканчивались беззаботные игры, надвигались серьёзные взрослые заботы и проблемы, а жаль – это было настоящее время.
Отец Алексея умер рано и как-то неожиданно для всех в возрасте шестидесяти восьми лет. Причиной смерти безусловно явились старые фронтовые ранения. Иван Андреевич каждый год почти на всё лето уезжал в санаторий и к этому все привыкли. Привыкли также и к тому, что к первому сентября, началу учебного года сына, он всегда возвращался, а тут уже был самый конец августа, а отец всё не приезжал и не приезжал…
Маму Алексея – Светлану Николаевну, тогда привёл её двоюродный брат дядя Володя, в то время уже полковник. Алёша в этот момент выходил из дома и тут он увидел всю заплаканную маму, он первый раз видел её такую – качающуюся из стороны в сторону. Мальчик совершенно не понимал что происходит, оторопел и замер на месте как монумент, пока к нему не подошёл дядя Володя, перед этим усадив, плохо стоявшую на ногах, Светлану Николаевну на лавочку возле подъезда.
