– Почему римские солдаты посещали капище чужого бога? Что они делали здесь?
– Спаси нас, Боже, – Кавир перекрестился. – Убрать бы идола и крест установить. Ничего римляне здесь не делали и на чужое божество не покушались. Латиняне всегда уважительно относятся к религиям покорённых народов, – назидательно добавил он.
– А кто первым погнал вашего брата, галилеянин? – возразил Бельфор. – Не вам ли латиняне помогали отправляться на небеса, куда вы так рвались?
– То было раньше, нынче другие времена. Власть теперь считается с нами, иудейскими сектантами, – иронично отозвался Кавир и взглянул на храм. – Я хоть и презираю язычников, но храм во славу Хорса прекрасен.
– Его построил Матайес?
– Ну не сам, конечно же. Но храм возвели при нём. Матайес после войны с сарматами поселил фракийских гетулов в Мерсале. Когда вернулся с Аквитании, то сказал, чтобы они соорудили храм.
– И фраки построили святилище в честь своего божества? – спросил Марвин.
– Матайесу, видать, было всё равно, в честь кого заложат камни. Он ведь в богов-то не шибко верил. Отец Игнатий говорил, что во Христа надо веровать искренне, как ребёнок. А Матайес к мудрости стремился. И что? Вот премудрость его и сгубила.
– Он погиб в великой славе, старик. Не оскорбляй память о нём, – предостерёг Бельфор.
– Эвона как! Слава – подохнуть, аки пёс?
– Это римляне псы. Они устроили засаду.
– Господи, прости мою грешную душу, – Кавир снова перекрестился.
– Может, хватит? – сказал Марвин. – Лоб разобьёшь. Ваша вера однобока. Отец Игнатий вряд ли о братии думает, когда мясную похлебку уплетает.
– Отец Игнатий – великий аскет!
Бельфор промолчал. Они прошли через разрушенную каменную арку и вошли в храм. Алтарь построили из дерева и обложили розовым мрамором. Местами плитка отвалилась, обнажив взмокшую от сырости труху. На каменную столешницу возле алтаря падал свет из единственного окна.
– Неудачно выбрали материал, – сказал Марвин. – Проклятые штаны Тараниса, какая же безвкусица!
Старик взял свечу с постамента и высек искру.
– Это место осквернено.
– Ты – назорей, для тебя вся иная религия скверная, – парировал Бельфор.
– Я думал, здесь есть жрец или друид, – произнёс Марвин.
– Был, да теперь расплачивается по долгам с Отцом небесным.
– Мое терпение на исходе… – Бельфор гневно взглянул на святошу. – Ты заткнёшься?
– Как? От ваших вопросов в аду котлы потухнут.
– Ты по делу говори. Не поминай лишний раз своего Плотника.
– Тебе, значит, можно Тараниса поминать, а мне Спасителя нет?
Нетопыри промолчали. Они зажгли свечи и осмотрелись. Посреди помещения стоял постамент, наподобие тех, что назореи в Галлии ставили у себя в катакомбных храмах, и стена, похожая на таблиний. Бельфор подошёл ближе и увидел на наклонной столешнице постамента белый слепок лица неизвестного старца. Перед алтарём возвышалось изваяние Хорса. В отличие от статуи на вершине башни, здесь в протянутой руке божество держало меч.
Бельфор указал на слепок.
– Это посмертная маска Матайеса, – пояснил Кавир.
– Какого Хлудана тогда Аттал сюда не ходит?
– Почем я знаю? Раньше ходил. Сейчас уже нет. Вы же не просто так про друида спрашивали? Тут давеча произошла занятная история. В тот вечер я зашёл сюда помолиться…
– Ты же назорей. Зачем тебе чужое капище?
– Ну нет у нас храмов! Что я поделаю? А Бог молитву отовсюду услышит. Пришёл я, значит, преклонил колени, помолился за сына усопшего, да за суженых для дочерей. Гезаг, друид, всегда мне был рад. Иногда даже молился со мной. В храм ведь даже язычники не заходили. Я единственный на сотню миль сюда ползал. Бог свидетель! Грехи вымаливал, прощение просил…
