Алфавит грешника. Часть 2. Было Не было Могло - страница 14



Топляками, сырым песком,
Так что летом её схватило
Задернившимся языком.
После, быстренько, лоскутами
Всё вдоль берега заросло –
С черемшою между кустами
И ромашками, где светло.
Птицы певчие свили гнёзда
По обычаю своему
В гуще вымахавших подростов,
Кооптируемых в урему.
Вместо заячьих троп рябые
Муравейники наросли,
И пропали следы любые
Обрабатываемой земли.
Словно не было слёз и пота,
Крепких изгородей и меж
И напрасной была работа,
Ради жегших сердца надежд.
Так что думайте, братцы, сами,
Что к чему, и о чём это я
Пересказываю стихами
Часть природного бытия.

«Для чего у опушки…»

Для чего у опушки,
Где лесной виноград,
Мне три разных кукушки
Куковали подряд,
Обещав ненароком
И с разбросом таким,
Что до самого срока
Срок неопределим.
Первой крик, словно плачет,
Словно просит: «Не пей!
Или года иначе
Не прожить меж людей».
А вторая с подхода
Вторит ей: «Не кури!
Будешь жить больше года
И не меньше, чем три».
Что последняя хочет –
После тех не секрет!
И за это пророчит
Мне несчитанно лет.
Но не знали кукушки,
Да откуда им знать,
Что чеченские пушки
Заряжают опять.
И что муфтий Кадыров
Объявил газават
Для убийства кяфиров
Беспощадно, подряд.
Что сынок его младший,
Горделив и горласт,
Над останками павших
Резать русских горазд.
А когда в самоходке
Я убитый горел,
Было мне не до водки,
Не до с бабами дел.
Лишь в небесном овале
Мать в обнимку с отцом
Чадо бедное звали,
Исчезая – втроем.
Так зачем у опушки,
Где цветет резеда,
Куковали кукушки,
Куковали тогда?
Или чтобы не струсил,
Честно идучи в бой,
Объясни мне, Иисусе,
Вот я весь пред тобой.

«До тверди грешной снизойдя…»

До тверди грешной снизойдя,
Не затеряться чтобы всуе,
Потоки буйного дождя
Резвятся, тешась и танцуя.
Который день течёт, течёт.
Никто, ничто их не ослабит:
Разверзлись хляби вечных вод,
Неиссякаемые хляби.
Давно затоплены ряжи,
Поникли липы и берёзы,
И в норках спрятались стрижи –
Живые средства для прогноза.
Зато довольна детвора,
По лужам прыгая с восторгом,
Передвигаясь средь двора
В дырявых ящиках горторга.
Да продавщицы из ларьков
Довольны выручкой спиртного –
Два выходных у мужиков,
И нет им отдыха другого.
А у кого посменный труд,
Когда из транспорта вылазят,
Те красной армией клянут
Засилье сырости и грязи.
Но безразличны небеса,
Не тронет радость их и горе,
И за грозой спешит гроза,
Как мысли в пьяном разговоре.

«Долдонят мне учёные страны…»

Долдонят мне учёные страны,
Что энтропия – главная причина
И смысл того, что смерть и жизнь равны
Для человеческого сына.
Чем хуже я секвой или елей,
Баньянов, тисов, сосен, баобабов,
Тысячелетьями исчислен возраст чей
В трудах ботаников известного масштаба.
Чем хуже я гранита и кремня,
Отрогов горных, скального откоса –
Рождённые задолго до меня,
Они не знают времени износа.
Чем хуже я заливов и озёр,
Ключей болотных, забереги края –
Всего, что видит человечий взор,
Из окружающего выбирая.
Чем хуже Солнца я или Луны,
Фотонов, кварков, атомов, нейтрино,
Создавших мир, где жизнь и смерть равны
Для человеческого сына.
А как же бог, евангелии, ад,
Стигматы, епитимии, спасенье,
И почему беспомощно молчат
Об этом воды, чащи и каменья?

«Дорог без счёта – путь у всех один…»

Дорог без счёта – путь у всех один,
Будь раб ты или грозный господин.
Но как он сладок, этот грешный путь,
О чём, пройдя его, не позабудь.
Благодаря за дар их мать с отцом
В преддверье встречи с сущего Творцом.

«Друзья мои смеялись надо мной…»

Друзья мои смеялись надо мной,
Что перенять не мог их блеск и лоск: