Загнали в теплушки, сверяя со списком,
Согласно приказам высоких чинов.
Чтоб дёрнулись оси колёсные с визгом.
И поезд повёз на войну пацанов.
А старший постукивал трубкой резною,
А маршалы выпимши тискали баб,
У них в кабинетах не пахло войною,
Чего им до судеб каких-то растяп.
Пяти миллионов – в кирзе и обмотках,
До четверти – с опытом прошлых боёв:
В Китае с Монголией – с краткостью в сводках,
В Финляндии с Польшей – под грохот стихов.
Лишённых уже самолётов и танков.
Из тех, что собрали к началу войны,
И людям открылась режима изнанка,
Кто видеть хотел, не пугаясь цены.
А старший обкуривал новые трубки,
А маршалы баб волокли на диван,
Какое им дело до той мясорубки,
Во что превратился их каверзный план.
Теплушкам осталось до фронта недолго,
Горели глаза и сердца у парней
От чувства привитого Родиной долга,
От горьких известий отцовских смертей.
Когда те недавно в окопах сменили
Сынов своих перших, погибших в плену,
Которых предателями объявили,
Оправдывая этим власти вину.
А старший попыхивал герцоговиной,
А маршалы баб хоботали за зад,
Когда генералы с обычною миной
На гибель погнали прибывших солдат.
Чтоб осуществляя права уставные
И доизрасходовав личный состав,
Подать по команде листы наградные,
С себя и своих порученцев начав.
Разбит паровоз. Догорают теплушки.
Снега засыпают остатки травы.
По Зимнему лупят немецкие пушки.
Майор Бук глядит на предместье Москвы.
А старший курил, словно лёгкие грея,
А маршалы тешились бабским теплом,
Пока ополчение кровью своею
Страну защищало в возмездье своём.
