Когда заметили, что вынесение приговора затягивается, и решили открыть массивные двери, в ноги стражникам из зала заседаний бросились куры.
* * *
После тяжелого дня Элрик вышел из душной кухни посидеть на ступеньках корчмы, как любил это делать вот уже двадцать лет кряду. Раскурив трубочку у самого порога, он приглядел курицу, заплутавшую среди мусора. Та дергала головой: то одним глазом глянет, то другим.
Элрик осмотрелся. В переулке было пусто.
– Ты ж моя хорошая, как ты тут?..
Он попятился и на ощупь снял с настенного крюка пустой мешок…
Притащил трепыхающуюся птицу на кухню, вытянул из мешка за шею.
– Сейчас мы тебя…
Левой рукой прижал курицу к разделочной доске, правая потянулась к широкому ножу. Замахнулся.
Курица раздулась, брызнула перьями во все стороны. Ошарашенный корчмарь отскочил от стола и выронил нож. С грохотом ударилась о пол тяжелая доска для разделки.
Голый юноша с волосами цвета темной меди встал и потянулся, разминая спину. Из его плеч кое-где еще торчали перья.
– Т-ты кто? – спросил растерянный Элрик.
Сейн обвел кухню взглядом: пробежался по посуде, заготовкам, пучкам сухих трав, свисающим с потолка, остановился на чугунном котелке. Глаза алхимика блеснули:
– Голодный студент.
Сейн глотнул кислого пойла, которое в трактирах Клатеринга почему-то выдают за пиво, и приложил прохладную кружку к саднящему лбу. В голове звенело, все же крепко врезал ему четырехрукий. Впрочем, здоровяк управился бы с алхимиком и одной парой.
Марго спала в комнате наверху, а значит, у Сейна было время подумать, как добраться до теззарийской границы без лишнего риска.
– Ты алхимик?
Двое выросли за спиной. Один долговязый, лопоухий, с длинными руками и черными от въевшейся грязи пальцами. Второй пониже, широколобый, с виду молодой, но уже с залысиной.
– Алхимик ты? – повторил он вопрос лопоухого.
Сейн горько вздохнул и посмотрел в кружку.
– И что с того?
– Зелья варишь?
– Варю.
– И яды у тебя есть на продажу?
Сейн глянул на лопоухого через плечо:
– Кого травить собрался?
– Тебе какое дело?
– Нужно знать, чтобы подобрать самый эффективный.
Широколобый почесал лысину и вопросительно покосился на приятеля.
– Ефективну эту твою не надо, – заверил тот, подумав. – Только яд.
– Я говорю: каждому паразиту – своя отрава. Насекомым одна, грызунам другая. Вас кто донимает?
Парочка переглянулась.
– Самый сильный давай, – расплылся в улыбке лопоухий. – Чтобы и быка свалил.
– Чтобы быка, – кивнул второй.
– Ясно. – Сейн вернулся к кружке. – Ничего я вам не продам.
Он-то понимал, что обеспокоенные мышами земледельцы в ямах Клатеринга по ночам не собираются. Но ему стало любопытно, будут ли эти двое выдумывать или скажут прямо.
– Ты котелком своим здесь не крути, – не унимался лопоухий. – Мы же по-хорошему пока просим.
– По-хорошему, – поддакнул широколобый.
Сейн не удостоил их ответом, но его рука будто случайно скрылась в сумке, пальцы пробежались по флаконам… Он различал их на ощупь, лишь по форме.
– А если по-плохому, это как это? – басовито спросил подошедший мужчина.
Выправка и шрамы выдавали в нем бывалого солдата. Возраст – бывшего солдата. Но куда красноречивей был меч, который он спокойно положил на стол перед собой. Эфесом под правую руку. Клинок скрывался в ножнах, но Сейн знал: опытному бойцу хватит одного движения и чтобы его достать, и чтобы обагрить кровью.
– Мы ж ничего такого, – залепетал лопоухий. – Только спросить подошли…
