– Разреши уточнить, – тихо говорю я. – Выражая тобою сказанное другими словами, ты хотел бы, чтобы я жила не у родителей, а здесь с тобой и ходила бы к родителям в гости, как сейчас прихожу к тебе?
Прямой серьезный взгляд и единственный кивок.
– Ты хотел бы тоже, чтобы здесь, – я показываю рукой на окружающее нас пространство, – были мои вещи и здесь был бы не только твой, но и мой дом?
Кивок в ответ.
– Разреши, мы вернемся сегодня вечером к этому разговору.
Не знаю точно, почему я попросила время на раздумье до сегодняшнего вечера. По сути, и думать особенно не о чем. В настоящий момент для меня нет ничего более желанного. Каждая минута рядом с ним, в его поле, вблизи моей любимой розетки – для меня как манна небесная. Мама не будет возражать, а отец всегда передавал ей решение вопросов в отношении нас, детей. Почему же возникло неожиданное чувство, что я хочу побыть одна с этой информацией, почувствовать ее? Что-то неуловимое беспокоит меня.
Я вспоминаю Лейлу.
– Знаешь, иногда помогает поговорить с собой.
Казалось, Лейла просто размышляет вслух. Она никогда ничего не утверждает и не навязывает. Тогда, десятилетней девчонкой, я совершенно ничего не могла себе представить под этим выражением.
– Лейла, как можно поговорить с собой? Я буду говорить, а кто мне ответит?
Ее красивое лицо улыбается.
– Тебе не нужно что-то говорить. Скорее тебе нужно никуда не торопиться и ни о чем особенно не думать. Просто сесть, укрыться чем-то теплым, немного подышать. А потом спросить мысленно внутрь себя. Затем замереть и наблюдать, что появится в твоей голове, какая мысль, и может ли она быть ответом на твой вопрос. И так далее… просто спрашивать вовнутрь себя. Если делать это часто, то ответы начинают приходить сразу.
Еще ребенком я пришла к выводу, что Лейла – особенная, отличная от других и часто говорит непонятные мне вещи. Но если я не задумываюсь, а просто делаю, следуя ее инструкции, то все получается и уже потом мне становится ясно, что сказочная фея имела в виду.
Вот так и сейчас: мне нужны уединение, диван или кресло, куда я могла бы забраться, подтянув под себя ноги, теплый платок в качестве пледа, возможно, чашка с чаем и возможность просто поговорить с собой, никуда не торопясь. Мне нужно найти непонятную тревогу. В обеденный перерыв, решаю я, мысленно выбирая локацию для этой цели – огромное уединенно стоящее кожаное кресло холла или, на худой конец, любая свободная комната отеля.
Я нахожусь в моем бюро, когда звонит телефон и Лариса с ресепшена сообщает: «Тебя здесь ожидает один красавчик. Где ты их только берешь, таких сладких?»
Я кладу трубку и в первый момент ужас охватывает меня: Эбенэр опять возвращается домой и пришел попрощаться. Эта мысль быстрая и болезненная, как выстрел. На ее смену приходит более разумная мысль. Если бы это был Эбенэр, Лариса бы так и сказала. Это кто-то другой, успокаиваюсь я, уже спускаясь по запасной лестнице гостиницы.
В длину зала ресепшена туда-сюда снует тонкая фигура сладкого красавчика. Это Ян. Я узнаю его со спины по фигуре, неизменной белой рубашке с запонками на манжетах, классическим темным брюкам и выглядящим о-о-о-очень дорогими ботинкам.
– Ян, как я рада тебя видеть!
– Алиа! – Он сгребает меня в крепкое, эмоциональное объятие. – Я так волновался!
Он отступает на расстояние вытянутой руки, внимательно разглядывает меня и снова прижимает к себе.
