– Знаешь, есть много того, что я хотела бы понимать или просто знать. И я тоже искренне желаю быть всегда поводом для твоей радости и … – Голос прерывается. Эти ненужные слезы перекрывают горло.
Бэн берет мою руку, подносит каждый пальчик к своим губам, а затем кладет в нее свое лицо.
– Алиа, это легко. Просто спроси меня.
Мальчишеская хулиганская улыбка растягивает его губы. Он явно доволен собой, цитируя меня.
– Что касается моей радости, это тоже просто. Опыт быть с тобой стал по сегодняшний день моей наивысшей радостью.
Я решаю покинуть горизонтальное положение на диване и пойти в душ.
– Как ты думаешь, что-нибудь из располагающихся в шкафу продуктов было бы безопасно есть? – робко произносит Эбенэр.
Ах, как я могла не подумать о том, что он умирает с голоду.
– Сухие продукты в пакетах можно есть без опасения. Холодильник лучше не открывай. Его нужно тщательно помыть. Я могу сварить тебе гречу или сделать овсянку на воде с миндалем и изюмом.
– А что будешь есть ты?
– С удовольствием овсянку и чай.
Эбенэр вытаскивает пакет овсянки, в сомнении разглядывает его как седьмое чудо света и поднимает вопросительный взгляд ко мне.
– Да, это она. Плюс горячая вода, орехи и мед или сушеный виноград.
Он кивает, и я отправляюсь в душ.
Свежевымытые завернутые в полотенце волосы. Крем для лица, который ждал меня на своем месте все это время. Белый теплый халат.
На барной стойке выстроились две фарфоровые пиалы и две большие чашки, над которыми заметен легкий пар.
Все, как в нашей уже ставшей привычной сказке. Как будто и не было этих месяцев серой и жесткой реальности.
Внимательно внимая содержимому каждой ложки, Эбенэр, как и прежде, концентрируется на еде. Кажется, овсяные хлопья тают на его языке, а он всеми рецепторами вкуса внимательно наблюдает за этим процессом. Его трапеза заканчивается весьма быстро: в пакете оставалось не так много овсянки.
– Ты наверняка еще голоден?
Лишь кивок в подтверждение.
– Хочешь, поедем в кафе завтракать или в магазин?
Я открываю телефон, чтобы посмотреть на время. Раннее воскресное утро. Будет не просто найти работающий магазин, а кафешки откроются позднее.
Эбенэр отрицательно поводит головой и добавляет:
– Если ты сыта и согласна, я предпочитаю остаться здесь.
Я нахожу в шкафу еще запечатанный пакет порошка какао. Без сливок, но с корицей и горячей водой получается вполне вкусный напиток. Найденные в ящике, видимо, вечно не портящиеся финики сопровождают завершение нашей трапезы.
– Как долго я отсутствовал? – спрашивает Бэн тихим голосом.
А я задаюсь вопросом, что в его голосе непривычно. Ответ мгновенен – слабость. В голосе. В положении тела. Вместо знакомой безупречной осанки – опирающиеся на поверхность стола предплечья и ссутуленная спина. Осунувшееся лицо. Тени под глазами. Что с ним?
– Три месяца и две, почти три недели.
– Я пропустил празднование твоего окончания школы.
– Ты не много потерял.
– Ты права. К счастью, я не много потерял, – отвечает он, но как будто не мне, а своим собственным мыслям.
– Что с тобой произошло? Где ты был?
– Я застрял в моем времени. Я пытался вернуться, но мне не удавалось.
– Ты хотел вернуться?
В моем вопросе настолько ярко звучит удивление, что мой внутренний наблюдатель сразу констатирует тот факт, что, несмотря на регулярные походы в лофт, вероятность возвращения странника в моем сознании была действительно равна нулю.
