Поймала Алина клубок на лету, удивляется всему, с ней происходящему. Не чаяла, не гадала, в приключение попала. Стоит девица размышляет: толи сон это, толи явь, толи фантазия разыгралась.
Старичок покряхтел, покряхтел да пошёл баню топить, скрылся из вида Алины. Ягиня деревянную кадушку с ручкой к ногам её поставила и говорит:
– Неси воды, да гляди, по дороге не расплескай. Чтобы водицу сюда принести, надо босой, на обратном пути, идти. А ты, Филимон, на плече у меня не сиди, лети, в ночи её проводи да гляди, чтобы волки ночные по пути её не слопали, даже подойти к ней не смогли. С этими словами, стукнула Ягиня своей клюкой оземь. Завертелось всё пространство, закружилась. Уж не видать Алине: ни избы, ни бани, ни Ягини, ни старичка. Кругом сплошной туман.
Как круговерть успокоилась. Смотрит Алина стоит она у тропы в ночном лесу. Тропа, едва, едва на три шага вперёд видна. На плече Алины филин Филимон сидит, зорко на неё глядит. Глаза его, словно фары, осветили путь, огнём горят на три шага вперёд и назад, и вправо, и влево путь освещают.
Вступила Алина на тропу, а та, возьми, да превратись в развилку на три пути. По которой теперь пойти?
Сняла девица башмачки. На правую тропу вступила, ногу что-то кольнуло, смотрит Алина, а под ножкой её ёжик. «Смотри, куда идёшь! По моему пути тебе не пройти, свой ищи!» – возмутился он.
Прикоснулась девица ножкой к тропе, что прямо идёт, чует – жижа под ногами: холодная, склизкая. Шагнула она по ней три шага, глядь – лягушка в короне златой на кочке сидит и говорит: «На обратном пути, про меня не забудь, коли забудешь, так всё понапрасну. Иди по правому пути. Сюда, пока, тебе рано идти, утопнешь ещё!»
Вернулась красавица на три шага назад, думала, что ноги вывозила, глядь, а они чистые. Жижа там, где она, только что, три шага прошла, пропала. На ногах её лапоточки плетёные, удобные, скороходные. Как припустились ножки в лаптях по правой тропе, девицу по пути несут, филин за ней не поспевает. Её собственные башмачки так и остались у развилки тропы.
«Лапоточки, обождите,
Вы, так быстро, не несите.
Филин дан нам на пути,
Надо вместе с ним идти!»
– молвила Алина.
Приостановились лопаточки. Филин девицу догнал, на плечо к ней сел. Сидит Филимон, во все глаза, вперёд глядит, запыхался. «Вот! Шустрая какая! Пока я тебя догонял, сил поистратил, да и крылья мои устали. Теперь, свечу только вперёд, так и пойдём. Коли что, голову свою, вправо, влево поверну. Иди вперёд, не оглядывайся. Прошлое нам надо быстро пройти, чтобы до колодца, без лишних приключений, дойти. Ни на что не отвлекайся, в пути не задерживайся. Сила твоя тебя вперёд несёт, только, ей управлять в пути, уметь надобно. Куда ж ты, без меня – обережника, вперёд понеслась?»
Послушала девица Филимона, глянула на него, а во взгляде его ей тот самый старичок видится, что её в этот лес заманил. Улыбнулась ему Алина и говорит: «То я тебя догоняла, теперь, ты меня! Ну да ладно! Лапти мои, с такой скоростью пошли, чтобы Филимон поспевал, по пути, всё что надо, примечал!»
Понесли лапти Алину по тропе с той скоростью, что надобно. То справа волк завоет, то слева койот заунывную песню свою запоёт. Филимон дорогу бдит, то вправо, то влево глядит. Куда ни глянет, звуки лесные затихают.
Так и дошли они до лесного колодца. Глянула Алина в него, в нём звёздочки ночные отражаются, ведра нет, троса тоже. Глубока вода, аль нет – неизвестно. Как Филимон не светит взором своим, просветить до дна колодца не может. Упирается свет его глаз в поверхность воды и обратно от неё отражается. «Тьфу ты, так и ослепнуть недолго. Давай сама, тут девичья смекалка нужна, я тут, бессилен. Думай сама, как воду достать».
