«Я, Лев Кохлер, прошу разрешения на исследовательскую экспедицию в дальний космос. Цель экспедиции – ознакомление с физическими и биологическими процессами в данном секторе, координаты прилагаются. Сектор подвержен неустановленным изменениям и влияниям внешних и внутренних процессов, поэтому прошу дать статус „Супер-И“ первой категории, и не ограничивать время исследования. Обоснования прилагаются».
Резолюция: «Утвердить статус, ограничить время до трёх лет, после чего считать контакт с исследователями утерянным».
Борис задумался: серьёзный статус «Супер-И» давал право оснастить корабль не только обыкновенным оборудованием, но и оружием дальнего действия, полной экипировкой на случай утери контактов до пяти лет, давал полную автономию в принятии решений. Он решил посмотреть, что за система планет фигурирует в исследовании, и кто с ней контактировал. Ближняя система «U-257» в приемлимых для развития цивилизации условиях; три планеты, одна – аналог Земли с атмосферой, водным океаном, из-за остывания звезды средняя температура невысокая, и спектр видимого излучения смещён в фиолетовую область. Из-за длительного влияния катастрофы там должны были возникнуть весьма необычные биологические виды, возможно, пассивные или, наоборот, агрессивные.
«Кто же вас первым изучал?» – пошёл далее Борис. – «Ах вот и наши друзья – рептилоиды, Рой и Орфей, как же без них? Самые активные в Содружестве! Рептилоиды не долетели до планеты, что-то почувствовали, в отчёте написали: „Решение вернуться приняли коллективно, на основе психосоматики коллектива“. Ну, это в их духе. Рой долетел, спустил своих малых представителей, и вернулся с не менее туманной формулировкой: „Планеты не представляют интереса для контакта“. А орфеяне явно испугались, отправленная экспедиция не вернулась, и даже комментариев никаких нет. При этом область исследования закрыта и контакты не приветствуются, из других цивилизаций контактёров тоже не принимают. И Лев, зная всё это, лезет в такую дыру, и ничего его не останавливает…».
Борис знал, что его друг пойдёт до конца, но решил отложить все вопросы на то время, когда сможет лично с ним встретиться.
Шёл десятый день, как Лев пребывал в полном порядке. Специалисты проверили его не раз и не два, и никаких отклонений от биологии человека не нашли, кроме одного нюанса. Тонкое инородное тело в доли миллиметра обволакивало спинной мозг и кору головного мозга, его клетки проникали внутрь, и физически отделить эту субстанцию, не навредив жизненно важным процессам, было невозможно. При попытке сделать пункцию инородные клетки отслаивались, усыхали и инактивировались, но будучи введёнными в организм подопытных животных сразу же внедрялись в нервную систему, при этом животное с симбиотом становилось агрессивным, независимо от биологической принадлежности.
Дед давно знал Льва, и чуял, что это не он: во взгляде сталь, уходит в себя на несколько секунд от любого вопроса, будто ищет подвох или размышляет, что ответить; эмоции проявляются натянуто, будто по команде – улыбнуться, нахмуриться, говорить. Не было ничего такого в том открытом и отзывчивом Льве.
Он настоял на повторном сканировании. На этот раз группа психологов подготовила вопросник для выявления отклонений от личностных особенностей землян в результате воздействия других биологических видов. Дед видел Льва на экране: когда-то это был богатырь с округлыми мускулами, покрытыми ласковым жирком, что придавало ему медвежью силу и косолапость; русые волосы вились кудрями, а русая бородка дополняла образ этакого русского богатыря из древних сказок. Из криокамеры же достали поджарый, жилистый скелет Льва, совершенно лысый череп без бровей, а через голубизну глаз проступал стальной холод, пронзающий и будто сканирующий собеседника. Лев стал не то, чтобы угрюмым, но равнодушным, не откликался, как раньше, на каждый чих, не бежал первым на помощь, наоборот, теперь даже усмехался над малейшими неудачами других.
